Детка

Вальдес Зое

– А почему мы не поженимся?

Он побледнел как смерть и робко взглянул на нее. Казалось, он хочет найти ответ в самой глубине ее больших раскосых серых глаз. Нет, ну к чему же так скоро? Скоро? Десять лет это скоро? Она десять лет ждала его! Он явно нервничал – стоял и не выпускал из рук чемодан. Он даже не захотел сесть в обитое потертым узорчатым шелком кресло.

– Понятно, даже сесть не желаешь. Эта комната тебе противна. Мы ни разу не спали здесь, всегда только в твоих апартаментах… Ты не выносишь это место, не выносишь меня…

Он заткнул Куке рот слюнявым поцелуем, одной рукой раздел ее, этой же рукой скинул с себя пиджак и рубашку, но, даже в этой ситуации, явно готовясь к любовному акту, другой продолжал цепко держать чемодан. Потом быстро расстегнул ширинку,

вытащил член и долго копался, пока не вынул яйца. Кончая – она энергично работала губами и языком, – он просил у нее отсрочки: сейчас полоса сплошных неприятностей, а хозяин – такая шишка, такой богатый. Пусть она хорошенько спрячет у себя этот чемодан. Нет – ох, мамочки, как хорошо, давай, давай, еще! – нет, они не из правительства, но из близких к правительству кругов.

– Мафиози? – спросила она, зажав зубами член, как соломинку в коктейле.

Черт, и как только она посмела употребить такое дурацкое слово?! Поосторожней с ним, чтобы я больше не слышал! Обещаешь, да? Поклянись нашей любовью, что больше никогда не произнесешь это киношное словечко. Клянусь. Никогда. Брызнуло – одна из густых, молочно-белых капель угодила Куките в глаз.

После этого он на две недели исчез. Вернулся на новой машине. «Додж», пятьдесят восьмая модель. Очень спокойный, элегантный, пахнущий дорогим тальком красавчик. Вытащил из бумажника кипу банкнот – она никогда не видела столько денег сразу и поэтому отвернулась, не решившись засвидетельствовать взглядом такую бешеную сумму.

Он настоял на том, чтобы она собрала все свое имущество, все свои пожитки, которым в скором будущем суждено было обратиться в горький груз воспоминаний.

– Все, пора перебираться отсюда, будешь жить в симпатичной квартирке в Ведадо – окна на Малекон – рядышком со мной. – Голос его, скорее, соблазнял, нежели давал гарантию – ему хотелось сделать вид, что все действительно уже улажено.

– Рядышком и только, да? Вместе мы жить никогда не будем? – Кука постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно суше.

– Нет, не сейчас.

Уан щедро одарил деньгами Кончу, Мечунгу и Пучунгу и даже девочку, которая заменила Куку. В первую ночь после переезда он попросил, чтобы она спрятала у себя под кроватью ненадолго несколько коробок с медикаментами. На следующий день какой-то тип пришел за ними и принес еще одну коробку, которую оставил взамен. В ней лежали разложенные по мешочкам черно-красные нарукавные повязки. Когда Уан наконец появился сам, Кука плюнула ему в глаза.

– Не надо мне этой политической мутотени, в политику я никогда не вмешивалась.

– Да успокойся ты, ничего страшного, просто я немного помогаю кой-кому. Возьми себя в руки, тебе ничего не грозит.

Дальше все произошло очень быстро. Как в кошмарном сне, когда падаешь, падаешь и падаешь без конца. За полгода он заработал еще кучу денег. А через день оказался уже без гроша. В довершение всего произошла революция, а Кукита забеременела. Уан бесследно испарился, на этот раз – надолго. И все за каких-то полгода, одним махом. Это было уже выше ее сил. По соседству освободилась квартира, и Детка переселила туда своих подружек, чтобы они жили поблизости. Мечу и Пучу рассыпались в благодарностях за столь щедрый подарок, на который ушли сбережения, заработанные ею в поте… они хотели было сказать «лица», но скромно промолчали. Между тем у Куки нежданно-негаданно умер отец. Впрочем, и жданно, и гаданно – от туберкулеза. Мария Андрея тоже скончалась в результате необъяснимого отравления хлором. Мать вместе с братишками и сестренкой Кукиты приобрела ее домик за счет тех же потных трудов, о которых только что упоминалось, и работы,которую Детка выполняла для Уана. Прошло еще четыре месяца. После окончательной победы революции к Куке пришли и стали задавать вопросы о Хуане Пересе. Вначале явились двое бородачей, одетые в повстанческую форму. Позже приходили еще двое типов в одинаковых костюмах и с одинаковыми, внушительного вида, портфелями. Представившись полицейскими, они предложили, как только ей станет что-нибудь известно о его местонахождении, сразу же сообщить им по телефону, и дали карточку. Попросили быть с

ним очень осторожной и ни в коем случае не рассказывать, что они приходили и спрашивали о нем. Сказали, что ее любовник (именно так они и сказали: любовник) – крайне опасный тип, бомбист и террорист и что куча людей подвергается постоянной опасности, пока этот чертов сукин сын ходит на свободе. Она не поверила ни единому слову.

Уан вернулся переодетый и загримированный. Было смешно и одновременно тревожно видеть его с большими приклеенными усами, в черных очках и форме ополченца. Он поцеловал ее с обычной нежностью, но на этот раз поцелуй был особенно глубоким и долгим, иными словами, провидческим, словно Уан никак не хотел расставаться с ней. Никогда, никогда. Он ласково гладил ее живот и тихо, так тихо, что даже она не могла его расслышать, поверял свои тайны ее оплодотворенной утробе. Потом, обращаясь к Куките, быстро сказал:

– Пора идти. Сегодня ночью я проберусь в одно посольство, у меня уже есть договоренность. Пожалуйста, не волнуйся, это ненадолго, нынешнее правительство долго не протянет. Вернусь месяца через три, и тогда поженимся, как раз к твоим родам. Хочу быть рядом, когда ты надумаешь рожать. У меня нет даже монетки, чтобы разрубить ее пополам, так что оставить мне тебе нечего, но я вернусь, и все станет как и прежде или даже еще лучше. Нет, погоди-ка, кое-что есть, вот…

И, достав из кармана милицейских брюк это «кое-что», свернутое в трубочку, он вложил его Детке в ледяную руку:

– Храни это как самое великое сокровище, как хранила бы меня самого. Это очень важно – если у меня его найдут, то я не дам за свою жизнь ни гроша… Пожалуйста, не плачь, мы расстаемся ненадолго. Вот увидишь, обещаю. Заботься о себе, ешь хорошенько. И не выбрасывай это, это… от этого зависит все… наша судьба.

Он ушел. Как всегда уходят любимые мужчины – будто двери захлопываются в наших сердцах. Она разжала руку. На ладони лежал гладкий, новенький, аккуратно сложенный пополам доллар, выпущенный в 1935 году. Так в первый раз прикоснулась Кука к этой американской банкноте, которой тогда не придала особого значения. В конце концов не очень-то он и отличался от кубинского песо – просто бумажка, только надписи на другом языке. Но, подумала она, как бы там ни было, надо найти для нее надежное место, и закопала доллар под кустом маланги. Он вернется, как возвращался всегда, – с уймой денег, слегка надменный и любящий. Кукита сел в кресло и стала ждать.

Глава четвертая

Кончился праздник

Кончился праздник,

пришел Команданте —

веселью конец…

(авт. Валера-Миранда. Карлос Пуэбла лишь заменил «Кабо Валера на «Команданте».)

Тридцать с лишним лет просидеть в кресле, каждый вечер ломая голову над одним и тем же вопросом. Что приготовить на завтра? Приз за правильный ответ – шестьдесят миллиардов песо. Хлеб наш насущный – где он? Сверхвеликую Фигуру называют луковицей:по его вше кубинские женщины плачут в своих кухнях над пустыми кастрюлями. Обратите внимание, что иногда Фигура бывает Велика, а иногда Сверхвеликой, это зависит от объема, удельного вей и масштабов тех задач, которые стоят перед ним в данный момент. Возвращаясь к рутине, к задачам, стоящим лично передо мной и требующим безотлагательного решения, повторяю, то все они сводятся к одному – соорудить хоть какой-то обед и желательно без болтовни о политике. Так что же приготовим, девочка моя? Ну, например, пусть это будет гуляш из кукурузной муки. Берем пакет кукурузной муки, разводим водой, приправляем уксусом – лимоны куда-то бесследно исчезли, – солью, лучком и чесночком, если хватило сил съездить в Гуинес и купить на тамошнем рынке, ну а если нет, считайте, что вы круто обосрались. Обжариваем муку на сковороде, и готово: новейшее несъедобное блюдо – гуляш по-гавански из кукурузной муки. Не забудьте приготовить несколько кувшинов холодной воды – ни для кого не секрет, что после кукурузной муки хочется пить так, что туши свет.