Детка
Шрифт:
Я уже и не знала, как благодарить подружек за поддержку моей идеи и за то, с каким пылом они взялись воплощать ее в жизнь. Они были правы: лучше Иво никого не найти. Идеальный вариант. Не без тревоги я подумала: что сказал бы Уан, узнай он, что у него есть красавица дочь, которая готовится отметить свое пятнадцатилетие по высшему классу. Потом представила, что подумают все остальные. И только о самом главном подумать забыла – что скажет на все на это виновница торжества.
– Никогда! Что еще за буржуазность! Не хочу никаких праздников, никакого твоего мещанства. Тебе нравится – ты и валяйся в этом дерьме. А я буду в школе. И нечего так убиваться, мамочка. Придумали тоже – «Свеча девственницы»! У тети Мечу, видать, климакс начался. А как быть, если я уже не девственница?
Я как складывала новые полотенца, которые годами копила Детке в приданое, так и застыла. Взгляды наши встретились. У меня вмиг слезы навернулись
– Ладно, не такая уж я дурочка, принимаю медрон, так что ничего не случится.
Ужинали в молчании. Мне хотелось спросить, как это произошло, кто этот молодой человек, любят ли они друг друга?… Но я не решилась. В свое время я тоже не могла ни на кого рассчитывать, не могла никому ничего объяснить. Но у меня-то никого не было, а у нее была я. Мне хотелось отыскать на ее лице признаки влюбленности, приметы того, что она счастлива или, может быть, страдает. Но ничего подобного. Реглита как обычно жадно уминала пищу – в такой манере они всегда едят в этих школах, торопясь, опасаясь, что не успеют попросить добавки, страшась умереть со стыда, если хоть на минутку опоздают в класс плина поле. Я так никогда и не узнала, как это случилось. Не знаю, как это случилось, прости, не умею сказать…Но самое печальное – она не была влюблена. Все произошло потому, что не могло не произойти. Я даже представила себе звездную ночь, сырую землю на грядке табака, оглушительный стрекот цикад, слабые огни светлячков и голос диктора программы «Ночное радио». Я представила его хорошим парнем, Который любит ее и однажды придет ко мне просить ее руки. Боже, но ведь ей всего четырнадцать!
Праздник отметили так, как этого хотели все, за исключением самой именинницы – в «Испанском казино», с танцами, как из «Свечи Девственницы». Реглита была просто загляденье: в платье из голубого тюля, в белых туфельках от «Примор» (право приобрести такие туфли предоставлялось девочкам, которым исполнялось пятнадцать, покупали их по карточке в специальном обувном магазине, и стоили они дорого, поэтому я смогла перекупить право на их приобретение у других девочек, родители которых не располагали достаточными средствами). Итак, у моей дочки было четыре пары туфель от «Примор», макси-юбка с вырезом сбоку, нейлоновые чулки и еще десяток нарядов, а помимо этого – три детские куклы. Гримировали Реглиту в «Коу Йам», гримировка тоже была регламентированной, так что сначала требовалось предъявить карточку и удостоверение личности. Девочка выглядела просто красавицей, но впрок ей это не пошло. В девять, станцевав с Иво «Вальс за миллион», она уснула прямо за столом. А вот ее приятели повеселились на славу. В общем, праздник получился замечательный, просто чудо. Одних гостей было триста пятьдесят два человека. Я угрохала все деньги до последнего сентаво, но не зря. Я чувствовала такое удовлетворение, будто пятнадцать лет исполняется мне самой. Да, такие вещи надо делать по-настоящему, иначе вообще не стоит браться. Вспомнить только, как праздновали пятнадцатилетие одной соученицы Реглиты с улицы Лампарилья: во время вальса «Голубой Дунай» пол провалился, и все пятнадцать нар вместе с тортом и дароносицей приземлились на первом этаже. Здание было признано негодным для проживания, но мать девочки во что бы то ни стало хотела отметить такое торжественное событие, а снять зал у нее не хватило денег. Как водится, на праздничный вечер народу собралось больше, чем ожидалось, и старый дом не выдержал топота танцующих. Перепугались все насмерть, были тяжелораненые, а одна беременная девица повисла, зацепившись за перекрытие. Просто чудо, что она не родила в воздухе. Понаехали пожарные – зрелище было не для слабонервных. Такое запомнится надолго не только имениннице.
На третий день после праздника Мария Регла ушла из дома очень рано и вернулась уже под вечер в сопровождении подружки. Лицо у нее было бледное, под глазами круги, а на сгибе руки начал разрастаться синяк. Тут-то я и поняла причину ее сонливости. Реглита была беременна. Значит, сегодня ее выскоблили.
– Ах, мама, мамочка! – Почти без чувств она повисла у меня на шее и плакала до тех пор, пока я не усадила ее рядом с собой и не позволила уткнуться лицом в мои колени. Я чувствовала себя последним говном (и куда подевалось мое воспитание?). Почему она не поговорила со мной, почему так упорно отдалялась, отстранялась от меня? Ведь так было с самого детства – она все дальше и дальше уходила от меня. Кого же, как не себя, винить в том, что ее не удалось удержать.
Мария Регла пошла учиться
Словом, вылитый отец. Люди, которых я любила больше всего на свете, бросили меня, как паршивую сучку. Хорошо еще, что я могу рассчитывать на Пучунгу и Мечунгу, эти-то уж не подведут. Удача, что со мной живет Катринка, моя любимая тараканиха, а Ратон [14] Перес занимает для меня очередь в лавку. Просто счастье, что Факс и Иокандрита заботятся обо мне и откуда-то достают аспирин и диазепам, и даже Фотокопировщица переживает за мое здоровье (большая сплетница, но в глубине души хороший человек). По крайней мере, у меня есть они, а что до Реглиты, то она теперь даже не звонит, чтобы узнать, как я поживаю, не поднялся ли у меня сахар, прекратились ли мигрени, как с давлением и ходила ли я сдавать цитологический анализ. Нет, никогда не признаюсь я ей, что у меня на душе. Пусть отдохнет!
14
Rat'on – мышь (исп.).
Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Катринка Три Метелки гладила «сафари» своего мужа, Ратона Переса. Я уже собиралась подойти, но она оказалась ближе и ловко перехватила трубку. По ласковому, любвеобильному тону сразу же понимаю, что это дочь. Катринка передает мне тяжелый черный «келлог», и не успеваю я произнести «слушаю, дорогая», как дочка начинает тараторить:
– Столько работы, столько работы, мама, ну, как ты поживаешь? Пожалуй, на днях преподнесу тебе небольшой сюрприз… Да, все нормально, так что смотри меня по телевизору, на шестом канале. Нет, старушка, второй это спортивный и для речей. Да, да, я все тебе объясню, нет, ни с кем не спала! Не делай глупостей, целую, чао!
Не устаю напрягать извилины, чтобы ответить на элементарный вопрос: к чему вся эта суета? За что бороться? Моя мать умерла, поперхнувшись успокоительным, которое прислала ей бывшая невестка-проститутка из Манилы. Нет, спасибо, хватит с меня, хватит страданий, какие бы они ни были – горькие или сладкие. Единственное, что мне нужно для счастья, это хлеб, любовь и ча-ча-ча.Но… Я не могу быть счастливой. Хотя кажется, что это так просто.
Глава пятая
Кубинец в Нью-Йорке
Кубинец, вбей себе в голову:
это – Нью-Йорк.
Куба меня бортанула,
и я приплыл в этот порт,
увидел такую девушку,
что просто разинул рот.
А она: «I don't know
speak to you, [15] кубинец».
Так я ее больше ни разу и не видел и даже ни разу не написал. Слышал, что дочка у нее – загляденье, но комуняка. А я, выходит, отец этого красного отродья, которое стыдится меня, потому что ему вбили в башку, что я изменник родины. Небось, мать ее так воспитала – чья же еще вина? Ясное дело, решила отомстить. Да за что же мстить-то, дурочка? Мы ведь и знакомы почти не были. Я не успел ее даже представить будущей свекрови, моей матушке, да будет ей земля пухом. Бедная старушка, уж как она умоляла меня в письме подтвердить слух, что я, мол, якобы бросил девушку в положении. Но я всегда отвечал одинаково: «Мол, нет, мамуся, все это треп, просто быдло это, ваши соседи, хотят еще больше меня утопить и нервы вам лишний раз попортить «. Но старуха стала копать и нарыла столько, что Холмсу с Ватсоном, Лестрейду, Пуаро, Джессике, Деррику, Коломбо, Старику и Наварро вместе взятым и не снилось, но, слава Богу, так никогда и не раздобыла гаванского адреса, потому что пришлось ей переехать в Матансас. Ясное дело, после моего отъезда ей не только дом и район, но и провинцию пришлось сменить. Веселенькую ей жизнь устроили, все уши прожужжали, что ее сын предатель и т. д. и т. п.
15
Я не умею говорить с тобой (неправ. англ.).