Детонатор

Селюхов Андрей Адольфович

– Да отстань ты от дивчины, старый… – налетела на него хозяйка. – Дай человеку с дороги в себя прийти. Потом будешь вопросы задавать. А меня, дочка, Маричкой зовут. – Раздевайся, сейчас соберу чего перекусить. А ну, Василь, сходи за медом да сыра нарежь, – командовала бабка.

Дед не спешил выполнять приказ. Узловатыми пальцами с огрубевшей от повседневных хлопот по хозяйству кожей и пожелтевшими от никотина ногтями он достал пачку «Примы», отломал от сигареты треть, вставил в самодельный костяной мундштук и подкурил от спички. С наслаждением сделал три затяжки, вынул окурок, положил в жестяную баночку и только тогда вышел в другую комнату. Возвратился с глиняным

горшком и коричневой головкой сыра.

Хозяйка подошла к печи и, открыв заслонку, достала чугунок. Комната наполнилась ароматом топленого молока. Баба Маричка сняла с молока румяную корочку, положила в тарелку и подала гостье.

– Это лучшее лакомство, – подсказал дед. – Мы с женой до сих пор за больший кусок спорим.

Анна оторвала кусочек от предложенного угощения и положила в рот. Действительно, вкус был неописуемый.

– Божественно! – съев все, промолвила городская гостья, сияя от удовольствия.

Удовлетворенная похвалой хозяйка стала разливать по чашкам молоко. Дед Василь нарезал подкопченного сыру, который назвал смешным словом «буц». Затем открыл мед и деревянной ложкой наложил в глубокую миску. Запах, исходящий от парующего в чашках молока, сыра и меда, вызвал у молодой женщины приступ здорового аппетита.

Перед тем как сесть за стол, хозяева вознесли короткую молитву перед образами и трижды перекрестились с поклоном. Москвичка последовала их примеру. Дед Василь перекрестил стол, после чего сели на лавки.

– Ой! – воскликнула Анна, – а про гостинцы забыла! – Метнувшись к пакетам, она достала из одного кулич, пряники, печенье, а запустив руку в другой пакет, достала бутылку водки. – Угощайтесь!

При виде горилки глаза деда засияли. С завидной для его возраста прытью он поднялся из-за стола и подал четыре рюмочки. Бабка строго глянула на деда и скорее для острастки грозно предупредила:

– Только одну…

– А много ли деду надо? Конечно, только одну, – поспешил согласиться старик, зная, что после первой его Маричка подобреет.

– Где одну подать – там и дно видать! – пошутил хозяин, наливая гостям, бабке и себе. Затем перекрестился и, не дожидаясь пока та передумает, опрокинул рюмашку в рот. Прищурил глаз, выдохнув, крякнул и отпил горячего молока.

Все тоже выпили. Анна отломала краюшку кулича и, обмакнув в мед, откусила. Учитывая то обстоятельство, что в Украине водка плохой не бывает, а она таким образом закусывала впервые, ощущения были настолько ярки и приятны, что женщина от наслаждения прикрыла глаза. А когда запила это блаженство молоком, ей показалось, что она в раю.

Пока бабка закусывала, дед налил по второй, поясняя, что извозчику в дорогу, а посему он должен на двух ногах стоять. Выпили по второй и показали Анне, как есть сыр с медом. Вкусом напоминающий подсоленный творог, но с тонким ароматом дымка, он был золотистым на срезе, испещренный множеством мелких полостей и очень упругий. Добавив к нему немного горного разнотравья в виде меда, Анна подумала:

«Никогда не писала о вкусовых ощущениях, но после такого угощения, вижу, начну».

Существует два течения в философии: до и после обеда

Проводник встал из-за стола, поклонился образам, затем хозяевам, поблагодарил за трапезу и подался к выходу. Анна, достав из сумочки деньги, рассчиталась с ним, и все вышли на крыльцо. Солнце по московским меркам было уверенно весеннее. С крыши текло, на ветках чирикали воробьи. Напротив дома, через долину, покатая гора вершиной упиралась прямо в облако.

«Какая

идиллия! Неужели за все перенесенные страдания я вознаграждена такой необыкновенной красотой и новыми ощущениями блаженства? А ведь, действительно, Господь поступает мудро. Нельзя оценить солнце, не познав тьмы!» – думала москвичка.

Санная повозка поехала, позванивая колокольчиком, и вскоре наступила светлая тишина. Остались только хрустальный перезвон капели, воробьиный гомон да кудахтанье кур…

«Как мы живем? К чему эта бессмысленная гонка за сомнительными ценностями? Ради чего? Есть над чем подумать», – Анна незаметно смахнула непрошенную слезу.

– Аннушка, чего на ужин желаете? – поинтересовалась баба Маричка.

– Что вы будете, то и я.

– Тогда, Василь, слазь на чердак и собери чего для грибной юшки.

– Может, чуть позже? Голова что-то немного кружится, – отнекивался дед.

– А хотите, я слажу? Чай, моложе буду, – предложила гостья.

– И то правда, – согласилась хозяйка.

Проинструктировав, что взять и где это хранится, бабка вручила Анне лукошко. Переступив порог чердака, она очутилась в каком-то сказочном мире, где пахло самым настоящим летом.

Откуда-то с высоты свисали длинные гирлянды грибов. Анна зачем-то куснула один. Гриб с легким хрустом обломился, но вскоре разбух и стал мягким, как желе. Отступив на шаг в сторону, гостья увидела пузатенькие холщевые мешочки. Не удержалась и пощупала, чтобы определить, что в них. Судя по твердым кругляшкам и исходящему аромату – ягоды: черника, земляника, малина, шиповник. На отдельной веревочке были развешены гроздья калины. Анна дошла до дымохода. Обернутые в холстину на крючьях висели окорока, вяленое мясо, колбасы и даже форель. На деревянных полках покоились копченые сыры.

Сложив в корзинку продукты, Анна спустилась вниз. Оставив лукошко у порога, присела на завалинке рядом со стариками. Дед посмотрел на нее, видимо, оценивая как слушателя, затем прикурил сигарету, пыхнул несколько раз и вычистил мундштук.

– Ой, доню, сколько здесь всего во время войны было! К нам сам генерал Ковпак приходил. Так мы ему быка своего отдали. Бойцам на пропитание. Да! – начал свой рассказ дед. – Он тогда моему батьке расписочку на бычка выдал. Написал, что Попович Иван помогал партизанам. А подписи, свою и комиссара, печаткой скрепил. Вот после войны нас и не тронули. Здесь жить оставили. После смерти Сталина Ковпак к нам опять приехал. Погостить, могилы боевых друзей-товарищей проведать. Так батька и я проводниками были. А когда собрались перед отъездом за столом, батька ему расписочку и вернул. Генерал поглядел на нее и сильно на отца осерчал, чего, говорит, до последнего молчание хранил? Поднялся из-за стола и велел батьке с ним в район ехать. Там моему родителю персональную пенсию выхлопотал. И по расписке, как компенсацию, двух бычков выделили. Вот какой командир был! Все обещания выполнял. Не брехло, как нынче… – Смотри, Маричка, – дед показал супруге на черную точку, движущуюся вдоль реки. – Иванко до Василины идет…

– Видать, скоро на веселье позовут, – предположила старуха.

– О чем это вы? – спросила Анна, понимая, что любопытство, конечно, порок, но для журналиста это одно из главных рабочих качеств.

Старик достал остаток сигареты, прикурил и начал очередной рассказ. Анна поспешно стала делать в блокноте пометки, а когда хозяева ушли заниматься домашними делами, взяла любимую тетрадь…

Тихо, безветренно, сильный мороз,

Подле распадка парит водосброс.

Снежные горы красит заря,