Детский сад

Райман Джефф

«Она реальная, — решила Милена. — Она на самом деле здесь. Кто же тогда за нее сейчас создает голограммы? И создает ли вообще?

А может, дело просто во мне? Может, я действительно тронулась?»

Руки у Милены вдруг словно окаменели — настолько, что она не могла ими пошевелить.

«Видимо, разум обратился против меня. И, как видно, именно он выдает эти жуткие образы. Если оно так, то первый шаг к выздоровлению — все это признать. Признать, что разум меня покинул».

— Все эти изъяны добавлены

искусственно, — раздался голос, заставивший всех вздрогнуть. — Это намеренная порча, саботаж.

Милена обернулась. Там, в дверях, стоял Эл. Нюхач Эл.

— Что ты здесь делаешь? — негодующе вскинулась Сцилла. Она хорошо помнила ту давнюю историю, которую не могла ему простить. — Здесь репетиция, запись! А ну вон отсюда, фискал! Скользи, Нюхач паскудный!

— Да, я Нюхач, — невозмутимо сказал Эл. — И читаю мысли. Преображение — это мысль, так что я считываю и ее. А потому утверждаю: все эти огрехи наложены искусственно. И так же, читая мысли, я знаю, кто именно их делает: Троун Маккартни.

Все замерли. Троун тоже сидела неподвижно, с затаенной улыбкой.

— Она преследует Милену, насылает на нее всякий морок в виде голограмм, причем на редкость гадких. Все это она пытается проецировать Милене непосредственно на сетчатку. С тем чтобы та света белого не видела. Потому Милена вынуждена носить зеркала, или как вы их там называете.

— Что?! — вскрикнула Сцилла. — Милена, это правда?

Та лишь безмолвно кивнула.

— Если она действительно все это делает, как же она одновременно умудряется здесь сидеть? — недоуменно спросил Толл Баррет.

— Где, здесь? — переспросил Нюхач. — Здесь никого нет. Это просто образ, зеркальный образ. Она смотрится в зеркало и посылает образ сюда к нам.

— А кто из васна такое способен? — воскликнула Троун, вставая и проворачиваясь на месте. Вышло так гладко, что появились даже вмятины от ног на ковре — совершенно достоверные, с углублениями, без всякой световой подкладки.

— Ну что, кто может сделать голограмму круче? — повторила она с вызовом и тут расплакалась. Все застыли на месте и смотрели на нее, распахнув глаза: Сцилла, звуковик, Толл с Питерполом.

— Ну почему, почему вы все меня отвергаете? — кричала она. — Почему все меня всегда отвергают?

Милена внезапно окрепшей рукой начала поднимать вверх свой стаканчик.

— Вы даже не представляете, что я могла бы сделать для «Комедии»! — заклинала Троун. — Я бы вам таких ангелов понаделала, такие небеса, что вообще не отличишь! И музыку обалденную, и землю!

— А заодно и ад, в который бы нас всех упекла, — сказала Милена и плеснула водой.

Троун на мгновение преломилась, рассеялась. Части лица разлетелась брызгами по воздуху.

— Бож-же мой, — выдохнул Толл Баррет.

У Милены по лицу текли слезы.

—

Вот тебе мои кошмары! — Она как будто выплескивала не воду, а горькую, полную ненависти желчь. С каждым новым плеском часть Троун размазывалась по стенке и стекала каплями вниз. — Вот — когда я хочу спать, а ты насылаешь галлюцинации!

И еще и еще, хлестко как бичом.

— Она жжет мне глаза голограммами! Разбрасывает внутренности по полу! Лезет в нос, в уши!

Троун стояла перед ней и пускала слезы, скрестив руки с благочестивым видом великомученицы.

Толл бережно обнял Милену, которая содрогалась от рыданий. Стаканчик выпал у нее из рук, оставив мокрый след на толстых байковых штанах.

— Слава, слава богу, — твердила она, сглатывая слезы и облегченно вдыхая воздух свободными от тампонов ноздрями. «Всё, теперь все видели. Теперь все всё знают». И она не безумная, нет. Сцилла ласково гладила ей волосы. Троун, помаячив еще какое-то время, беззвучно сгинула.

Сцилла осталась с Миленой, а Толл с Питерполом поспешили к Мильтону и все ему рассказали. Что было потом, Милена точно не знала. К Троун в комнату нагрянули с обыском и изъяли все оборудование. Правда, саму Троун не застали — она успела скрыться, прихватив с собой портативный Преобразователь. Путь в Зверинец ей отныне был заказан; при поимке ее немедленно надлежало пропустить через Считывание и зачистить до основания.

В наступившей суматохе Нюхач успел ускользнуть и, видимо, принял новое обличие.

А Сциллу с Миленой от веселой, самозабвенной болтовни неожиданно отвлекло смутно знакомое постукивание по крыше и подоконнику.

— Это же… дождь! — со счастливым смехом воскликнула Сцилла. — Милена, дождь!

Вместе они выбежали на бетонные тротуары, куда с темно-сизого от туч неба падали капли размером с воробьиное яйцо. Люди выбегали из зданий и, смеясь, протягивали руки к небесам, позволяя теплым дождевым струям насквозь промочить одежду. Сами собой возникали непроизвольные хороводы, а над городом стояло дружное пение — тут были и «Музыка на воде» Генделя, и битловский «Rain», и вообще все подряд. Танцевали и Питерпол, и Толл Баррет, а Темза от дождя была рябой и шершавой на вид, и ручейки бежали по иссохшейся, испещренной трещинами глинистой корке русла.

А рядом с ними, почти неразличимый под серым небом, ненадолго возник смутный образ, подпевающий неверным, срывающимся голосом.

Троун по-прежнему пыталась влиться в хор.

НИТИ ГРАВИТАЦИИ ТЯНУЛИСЬ до самой альфы Центавра. Милена ощущала ее у себя в голове и чувствовала, как силы притяжения тянут ее и саму Землю книзу.

— Выйти замуж за него — неплохая идея, — говорил Ангел Боб. Он ощущался у Милены в голове отзвуком мысли. — Тебе нужна защита, Милена.