Детский сад
Шрифт:
Глава шестая
Знакомство с Консенсусом; Каналы скольжения Чарли (Выжить с помощью Оркестра)
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ЧИТАЛЬНЫЕ ЗАЛЫ — помещения, где эта самая общественность подвергалась Считыванию, —находились под землей, в бункерах. Бункера располагались под тем, что когда-то именовалось Министерством окружающей среды. Министерство пришлось снести, чтобы на его месте посадить лес.
Лес и был Консенсусом. Он представлял собой сад из лиловых мясистых
Внизу петляли лабиринты кирпичных коридоров, ветвившиеся между мясистых корней и сращений синапсов, именуемых Короной. Ниже, подобно клубням, росла мозговая плоть, на которой запечатлевались память, информация и ответные схемы. Это были оттиски детей, которых считывали в возрасте десяти лет.
Это был Консенсус Ямы, сердце Лондона. В выкрашенных белой краской коридорах из кирпича были и воздушная вентиляция, и электрическое освещение. Милена лишь дивилась на брызжущие светом лампы с их нестерпимо яркой для глаз золотисто сияющей сердцевиной. Свет восхищал ее всегда.
Помещения были полны детей, приходящих на Считывание целыми классами. Их с песнями — под гитару или гармошку — приводили Няни. Дети были наряжены в свою лучшую одежду (девочки — в полупрозрачных цветастых сари; мальчики — с продетыми сквозь ноздри ювелирными украшениями). Все организованно танцевали в ряд, помахивая в такт руками, чтобы это походило на трепещущие ветви деревьев. Особо везучие приходили с родителями, которые сидели на скамьях и смотрели на ребятишек с тихой гордостью.
Вместе с детьми танцевали люди в одинаковых белых одеждах. Ролфу заметила какая-то солидных габаритов женщина и, растаяв в улыбке, стала пробираться к ним, по-прежнему пританцовывая.
— Ты Ролфа? А меня зовут Рут, — представилась она. — Ты у нас на особом счету. Мы тебе уделим особое внимание, обещаю! — И она отвела Ролфу в сторонку. — Для начала буквально несколько вопросов.
Здоровье. Медицинская карта. Не употреблялось ли последнее время каких-либо дурманящих веществ?
Приветственным криком дружно разразился целый класс детей: они восхваляли школу своего Братства. Рут, повернувшись, сцепила перед собой ладони:
— Ах мои вы куклята, цветики вы мои! Счастье-то вокруг, счастье-то какое! Ну где еще такое увидишь! Они аж пляшут, когда сюда идут. И уходят — тоже пляшут, — взволнованно ворковала Рут, улыбаясь во весь рот. — Так, лапонька, бывали ли у тебя экстрасенсорные ощущения?
Лицо у Ролфы озадаченно вытянулось.
— Бывала ли левитация во сне, ощущения выхода из тела? Не водились ли у вас в доме полтергейсты? Что-нибудь еще в таком роде?
Ролфа в ответ лишь робко улыбнулась.
— У кого, у меня?
— Это очень даже важно, лапонька. Ты уверена? Ну тогда ладно, пойдем.
Видимо, эта женщина слишком привыкла
— И ты тоже, лапка! Ты же этого никогда не видела, так что мы хотим тебе показать, насколько это все замечательно.
В груди Милены кольнула острая льдинка. «Им известно, — подумала она. — Известно, что я никогда не проходила Считывания. Это все намеренно. Они решили меня к нему не допускать».
«Тихо!» — одернула она себя и двинулась следом за Рут.
«Я полагала, что свободна. Вместо этого меня просто терпели. Не будь на то какой-то причины, меня ни за что бы не оставили в покое. Конечно, они знают, что я не проходила Считывания».
«Еще одна загадка в истории Милены».
Держа дверь распахнутой, Рут махала им рукой: сюда, входите! Милена ступила в открывшийся проход со смешанным чувством гнева и страха.
По коридору они дошли до герметично запертого люка, туго засипевшего, когда его открыли. Он обнажал вход в хлябающий коридор-гармошку из мягкой резины. В свете ультрафиолетовых ламп ткань под ногами податливо колыхалась, влажная и пахнущая дезинфектантом.
— Чтобы инфекция не попала, — пояснила Рут.
И вот они ступили в каверну из плоти.
Чуть фосфоресцирующие стены, казалось, слегка раздались, пропуская вошедших.
— Привет, малыш, — обратилась к кому-то Рут. — Пора совершить прогулку.
«Эта женщина — Терминал, — поняла Милена. — Она общается с Консенсусом, его мозгом. Он может с ней переговариваться. Она — его глаза, его уши. Вот он, этот самый Консенсус».
— Что он собой представляет? — вырвалось у Милены.
— Он-то? Он большо-ой, — с теплотой отвечала Терминал по имени Рут. — И живой. Ну давай, лапочка моя Ролфа, усаживайся где-нибудь на полу, неважно где.
«Так вот в чьем владении я нахожусь, — оторопело подумала Милена. — Вот что нами повелевает. Это Чарли. Вот он, Скользящий, создатель Ангелов. Бьющееся сердце цивилизации Милены, не виданное ею доселе».
Было время, и машины имитировали живую материю; теперь она отвечала им тем же. Схема повторялась. Компьютер, созданный из живой плоти, он по собственному усмотрению мог наращивать себе память; он тянулся сквозь землю щупальцами своего мицелия и разрастался, подпитываемый пурпурными садами.
Милена снова вспоминала…
Фильмы она уже не застала, но их видели другие, у которых в голове были вирусы. И Милена получила их воспоминания. Это были воспоминания, которые она получила по воле Партии. Теперь она вспомнила фильм: он был о Чао Ли Суне.
Перед внутренним взором предстало криво улыбающееся пожилое лицо господина, желающего поделиться хорошими новостями, избыток которых его буквально изводил.
«Мы вынуждены признать, что нас превзошли, — вещал он голосом, напоминающим скрин ржавых петель. — Мы подобны родителям, родившим ребенка-великана. И то, что ему отныне открыто, мы поистине не в силах охватить умом».