Детство и юность Катрин Шаррон
Шрифт:
— Двуколка? — спросил он.
— Да. Какая-то маленькая женщина спрыгнула с козел.
— Кто это, Кати?
— Не знаю.
— Это, наверное, к Лоранам: жена или дочка какого-нибудь торговца вином.
— Она вошла в коридор.
— В коридор? Не в харчевню?
— Нет, в коридор.
— О, Кати, слышишь?
Она слышала: кто-то легким шагом поднимался по лестнице. В дверь постучали. Дети не ответили. Стук повторился.
— Кто это может быть? — пробормотал Франсуа.
Дверь приоткрылась.
— Никого! — сказала она удивленно.
Распахнув дверь пошире, незнакомка вошла в комнату, поставила на стол плетеную корзину.
Франсуа шевельнулся на стуле, вытягивая поудобнее больную ногу. Стул заскрипел. Женщина слабо вскрикнула.
— Как? — воскликнула она. — Вы здесь и вы молчите? Вас обоих подменили, что ли, такие вы стали робкие!
Теперь они узнали ее по голосу: это была Мариэтта. Но как она изменилась! Такая же маленькая и такая же живая, как прежде, но ужасно худая и бледная. Вместо нарядного зеленого корсажа на ней было черное платье с черным передником, но главное, главное — у нее был такой усталый, такой озабоченный вид! Откуда он взялся у попрыгуньи Мариэтты, всегда беззаботной и веселой, словно жаворонок? Да, это была действительно Мариэтта, но Мариэтта совсем другая. Наверное, и она тоже с трудом узнала их, потому что стояла неподвижно, уставившись на Франсуа и Катрин, и тоже молчала. Наконец она шумно перевела дыхание, бросилась к Франсуа, затем к Катрин, потом снова к Франсуа и снова к Катрин и целовала, целовала обоих без конца.
Отпустив наконец детей, Мариэтта открыла стоявшую на столе корзину и достала оттуда каравай белого хлеба, творог, морковь, репу, большой кусок свиного сала и сдобные баранки, которыми тут же принялась угощать брата и сестру.
— Как я рада! — твердила она, пока Франсуа с Катрин жадно уплетали баранки. — Как я рада!
Но на лице ее не появилось и тени улыбки. Губы, прежде такие румяные и сочные, стали бледными и сухими, щеки ввалились…
— Ну как, у вас все в порядке? — спросил Франсуа, торопливо глотая кусок за куском.
Мариэтта кивнула головой.
— Где мама? — спросила она.
— Ушла на поденщину, — ответила Катрин.
— А отец?
— Отец плотничает вместе с Марциалом.
— Обен?
— Гоняет по улицам, — горько усмехнулся Франсуа.
— Мне рассказывали… мне рассказывали… — со вздохом начала Мариэтта, нерешительно указывая на вытянутую ногу Франсуа.
— Ах, тебе рассказывали? — холодно усмехнулся мальчик. — Видишь, добавил он после паузы, — ты правильно сделала, что ушла из дому вместе со своим Робером. С тех пор нам, остальным…
— Ничего, ничего, все образуется! — торопливо перебила его Мариэтта.
Обхватив ладонями голову Катрин, она долго смотрела ей в лицо.
— И ты тоже бледненькая, и ты… — шептала Мариэтта.
Внизу,
— Чего это она? — спросил Франсуа.
— Да она всегда так ржет, когда со мной.
— Почему?
— Потому что рада.
Слова эти вызвали наконец улыбку на лице молодой женщины. Глаза ее лукаво блеснули.
— Кстати, — сказала она, — надо подумать о моей лошадке.
— Слышите? — съехидничал Франсуа. — Ее лошадь.
— Вам, наверное, говорили… Крестный должен был сказать вам… что у нас ферма в Амбруассе; он недавно приезжал к нам и рассказывал о ваших несча… — Она осеклась, но тут же закончила: — Ну, словом о том, что с вами случилось…
Вздохнув, Мариэтта поднялась с места.
— Надо позаботиться о лошади, — повторила она. — У ваших трактирщиков есть конюшня или каретный сарай?
— Есть. В базарные дни они снимают сарайчик по соседству, — сказал Франсуа.
— Тогда пойду договорюсь с ними.
— И я с тобой, — вскочила Катрин.
— Нет, нет, оставайся с Франсуа, я сейчас же вернусь. Мариэтта сбежала с лестницы. Минуту спустя они услышали, как двуколка отъехала от крыльца. Катрин высунулась в окно и увидела Лорана и Мариэтту, поднимавшихся вверх по улочке. Мариэтта вела за собой лошадь.
— Чудно все-таки, — пробормотал Франсуа, — чудно, правда?
Катрин подошла к столу и отломила кусок от буханки.
— И мне, — потребовал Франсуа. Они разделили кусок пополам. — Черт подери, — пробормотал мальчик, — давно я не ел такого белого хлеба.
— Да, — сказала Катрин, — ей повезло, Мариэтте.
Франсуа усмехнулся.
— Повезло, говоришь? А ты видела, на кого она стала похожа?
— У нее были такие красивые корсажи…
Не отвечая, Франсуа принялся насвистывать сквозь зубы какой-то мотив.
На лестнице послышались шаги Мариэтты. Франсуа выпрямился на стуле и засвистел громче. Когда молодая женщина вошла в комнату, лицо ее озарилось на мгновение прежней улыбкой.
— Ну вот! — воскликнула она. — Ты, по крайней мере, не вешаешь носа, мой мальчик, свистишь, словно дрозд!
Она прошлась по комнате, помолчала и нерешительно спросила:
— А малышка?
— Какая малышка? — переспросила Катрин. — Клотильда?
— Ну да.
— Она спит в соседней комнате. — Можно на нее посмотреть?
Странно было слушать эту женщину в черном платье, которая когда-то командовала ими; странно было слушать, как теперь она просит у них разрешения.
— Только не разбуди ее, — проворчал Франсуа. — Тогда никому покоя не будет.
Мариэтта на цыпочках подошла к двери, отворила ее и, стараясь не шуметь, вошла. Она долго глядела на спящего ребенка, а когда вернулась в кухню, лицо ее было умиленным и задумчивым.
— Какая хорошенькая! — шепнула она. Франсуа усмехнулся: