Детство и юность Катрин Шаррон
Шрифт:
«Наверное, ежик пробежал по сухим листьям», — решила Катрин.
Снова что-то шевельнулось в кустарнике. На сей раз Катрин успела заметить тень, скользнувшую в сторону поля. Она приподнялась, встревоженная, но тут же облегченно вздохнула и улыбнулась.
— Эй! Что ты там делаешь? — крикнула она. — Выходи, я тебя узнала.
Орельен, пытавшийся спрятаться по ту сторону изгороди, раздвинул колючие ветки и вылез, смущенный и растерянный.
— Я боялся к тебе подойти, — пробормотал он.
—
— Я видел, как ты убежала с Клотильдой на руках, и все думал, куда это вы направились…
— Ты видел Обена?
— Угу!
— Она увезла его.
— Увезла? Куда?
К ним на ферму. Он больше не вернется.
— Не вер…
— Да.
— Он был рад?
— Нет, он не хотел уезжать, но мама… Скоро меня тоже отправят куда-нибудь, и я тоже больше не вернусь…
Катрин почувствовала, как горячая рука коснулась ее ладони. Орельен умоляюще смотрел на нее; уши его пылали.
— Ты не сделаешь этого, Кати!
— Придется…
— Тогда я поеду вместе с тобой!
Клотильда, сидевшая в траве, захныкала.
— Есть хочет, — вздохнула Катрин. — Надо идти домой.
Орельен нагнулся, взял ребенка на руки, и они побрели назад к дому.
Катрин шла налегке, болтая руками, и уже не грустила больше. Орельен шагал рядом, стараясь идти в ногу. Временами он останавливался, чтоб отдышаться: Клотильда заснула у него на руках.
Глава 17
Скоро наступили холода. Несколько дней с северо-востока дул режущий, ледяной ветер. В мгновение ока он обнажил деревья, сорвав с них последние желтые листья. Даже на кухне было холодно и неуютно. Каждый день после полудня Катрин вместе с Жюли и Орельеном ходили в ближний лес за хворостом; они складывали его в большой деревянный ящик на двух колесах и везли домой.
Но этого запаса хватало ненадолго. Примостившись на своем стуле перед очагом, Франсуа дрожал от холода. Орельен, Жюли и Катрин приносили ему с Городской площади полные пригоршни каштанов. Франсуа вырезал на их мякоти знакомые лица и раскладывал свои скульптуры перед очагом для просушки.
— Вот Робер, — говорил он, показывая на голову с низким лбом, крупным носом и угрожающе сжатыми губами… — А вот папаша Манёф!
И действительно, в облике этого гнома можно было без труда узнать морщинистое, желтоватое лицо хозяина фермы, его злые, глубоко запавшие глазки.
Как-то раз Жюли попросила:
— Слушай-ка, Франсинэ, ты не можешь сделать мне новое веретено?
— Почему бы и нет, — отвечал юный скульптор, — почему бы и нет… Только мне нужен образчик.
— Я принесу тебе то, которое сломала.
Жюли убежала и тут же вернулась с обломками веретена.
— Найдите мне кусок
Теперь уже убежал Орельен и скоро возвратился с дубовым обрубком.
Франсуа тут же принялся за работу. Дерево было твердое и неподатливое, но мальчик трудился, не жалея сил. Острым лезвием ножа он снимал с дерева тонкие стружки, поглядывая то на сломанное веретено, то на обрубок, который держал в руках. Работая, Франсуа по привычке насвистывал веселый мотив.
Друзья с восторгом следили за ним. К вечеру новое веретено было готово.
— Дай! — нетерпеливо протянула руку Жюли.
— Погоди, — возразил Франсуа. И, заметив на ее лице разочарование, добавил: — Завтра получишь… Надо еще кое-что сделать!
Наутро Жюли захлопала от радости в ладоши, обнаружив на веретене свои инициалы: «Ж» и «Л», выжженные по гладкой поверхности дуба и переплетенные между собой.
— Ни у кого во всей округе нет такой красоты! — восхищалась Жюли.
Она прижала веретено к груди и убежала, позабыв от избытка чувств поблагодарить молодого мастера.
Вскоре она вернулась в сопровождении соседки, тощей женщины неопределенного возраста. В руках ее был обрубок дерева.
— Вот, — сказала женщина, — я увидела у Жюли веретено, которое ты ей смастерил, и хочу иметь такое же, и тоже с буквами. — Она посмотрела на Франсуа и добавила: — Я дам тебе два су.
— Какие буквы надо вырезать?
— Откуда я знаю? Меня зовут Антуанетта Дюбрёйль.
— О! — сказал Франсуа. — Значит, нужно «А» и «Д». Это трудные буквы.
Придется прибавить еще одно су.
Орельен стоял рядом, улыбаясь. Соседка обернулась к нему:
— Верно он говорит, что эти буквы трудные?
— Самые что ни на есть трудные во всем алфавите, — заверил ее Орельен.
Женщина заколебалась, поглядывая то на Франсуа, то на Орельена.
— А они хоть будут красивые, эти «А» и «Д»?
— В монастырской школе я всегда получал награды за чистописание, отрезал Франсуа.
— Ладно, пусть будет три су, — вздохнув, согласилась женщина. Как только за заказчицей захлопнулась дверь, Катрин, Орельен и Жюли заговорили разом, перебивая друг друга.
— Я так боялась, что она уйдет! — восклицала Катрин.
— Франсуа скоро станет богачом! — ликовала Жюли.
— Я здорово ответил ей! — твердил Орельен.
А Франсуа молчал и только поглядывал с улыбкой на друзей, безмолвно наслаждаясь своим триумфом.
С тех пор не проходило дня, чтобы какая-нибудь соседка не являлась к Франсуа заказать себе новое веретено. Мальчик постепенно совершенствовал свое мастерство и, вырезая на дереве инициалы заказчицы, нередко украшал буквы звездочками или цветами.