Детство Иисуса

Кутзее Джон Максвелл

– А чем я буду знаменитый?

– Придется подождать и посмотреть. Может, ты станешь знаменитым фокусником. Или знаменитым математиком.

– Нет. Я хочу уехать с Инес и Диего на машине. Хочу быть цыганом.

Он обращается к Инес:

– Молю вас, Инес, подумайте еще раз. Не бросайтесь в это безрассудство. Должно быть что-то получше.

Инес встает.

– Вы опять передумали? Вы хотите, чтобы я отдала ребенка чужим людям – отдала светоч моей жизни? Что, по-вашему, я тогда за мать? – И, мальчику: – Иди собирай вещи.

– Я уже собрался. А можно

Симон меня немножко покачает, а потом мы поедем?

– Сомневаюсь, что могу сейчас покачать кого-нибудь, – говорит он, Симон, – старой силы сейчас нет у меня, понимаешь.

– Ну немножко. Пожалуйста.

Они спускаются на игровую площадку. Прошел дождь – сиденье качелей влажно. Он вытирает его рукавом.

– Качну пару раз всего, – говорит он.

Качать он может только одной рукой, и качели едва двигаются. Но мальчик, похоже, счастлив.

– Теперь твоя очередь, Симон, – говорит он. С облегчением он, Симон, усаживается на качели, мальчик толкает.

– У тебя был отец или заступник, Симон? – спрашивает мальчик.

– Почти уверен, что у меня был отец, и он качал меня на качелях, вот как сейчас ты меня. У всех у нас есть отцы, это закон природы, как я тебе уже говорил, но некоторые отцы исчезают или теряются.

– Тебя отец высоко качал?

– До самого верха.

– А ты падал?

– Я не помню, чтоб упал хоть раз.

– А что бывает, когда падаешь?

– Все зависит… Если повезет, будет шишка. А если очень-преочень не повезет, сломаешь руку или ногу.

– Нет, что происходит, когда падаешь?

– Не понимаю. В смысле, когда происходит падение?

– Да. Это как летать?

– Нет, совсем нет. Летать и падать – не одно и то же. Только птицы умеют летать, а мы, люди, слишком тяжелые.

– Но хоть ненадолго, на самом верху, оно же как летать, правда?

– Наверное, если забыть, что падаешь. А почему ты спрашиваешь?

Мальчик одаряет его загадочной улыбкой.

– Потому что.

На лестнице их встречает угрюмая Инес.

– Диего передумал, – говорит она. – Он с нами не едет. Я так и знала. Говорит, нам придется ехать на поезде.

– На поезде? Куда? До конца ветки? И что вы будете там делать, вдвоем с ребенком? Нет. Звоните Диего. Скажите, чтоб пригнал машину. Я поведу. Понятия не имею, куда нам ехать, но я с вами.

– Он не согласится. Он не отдаст машину.

– Это не его машина. Она принадлежит вам троим. Скажите ему, что он на ней достаточно поездил, теперь ваша очередь.

Через час появляется Диего – насупленный, охочий до ссоры. Но Инес пресекает его ворчание. Она облачена в сапоги и плащ, и такой властной он не видел ее прежде никогда. Диего стоит в сторонке, руки в брюки, а она вскидывает тяжелый чемодан на крышу автомобиля, привязывает его. Когда мальчик притаскивает свою коробку находок, она решительно качает головой.

– Три вещи, не больше, – говорит она. – Маленьких. Выбирай.

Мальчик выбирает сломанный часовой механизм, камень с белой прожилкой, дохлого сверчка в стеклянной банке и сухую грудную

косточку чайки. Она спокойно берет у него косточку двумя пальцами и выбрасывает ее.

– Остальное неси в мусорный бак. – Мальчик смотрит на нее ошарашенно. – Цыгане с собой музеи не таскают, – говорит она.

Наконец машина готова к отбытию. Он, Симон, осторожно устраивается сзади, за ним мальчик, далее – Боливар, ложится у них в ногах. Ведя автомобиль гораздо быстрее необходимого, Диего выруливает к «Ла Резиденсии», где молча выходит, хлопает дверью и удаляется.

– Почему Диего такой сердитый? – спрашивает мальчик.

– Он когда-то был принцем, – говорит Инес. – Он привык, чтобы все было по его.

– Теперь я принц?

– Да, ты принц.

– А ты королева, а Симон – король? Мы семья?

Они с Инес переглядываются.

– Вроде того, – говорит он. – В испанском нет названия для того, что мы есть, так что давай называть нас семьей Давида.

Мальчик откидывается на сиденье, очень довольный.

Он ведет медленно – чувствует удар боли всякий раз, когда переключает скорость, – выезжает из «Ла Резиденсии» и принимается искать дорогу на север.

– Куда мы едем? – спрашивает мальчик.

– На север. Есть соображения, куда бы получше?

– Нет, но я не хочу жить в палатке, как в том, другом месте.

– В Бельстаре? Вообще-то это неплохая мысль. Мы можем отправиться в Бельстар: сесть на судно и вернуться к старой жизни. И все наши заботы останутся позади.

– Нет! Я не хочу старую жизнь, я хочу новую!

– Я пошутил, мой мальчик. Начальник порта в Бельстаре не позволил бы никому сесть на корабль в старую жизнь. Он в этом очень строг. Никаких возвращений. Так что либо новая жизнь, либо та, которой мы жили. Есть предложения, Инес, где нам найти новую жизнь? Нет? Тогда будем ехать и посмотрим, что впереди.

Они находят трассу на север и едут по ней – сначала по промышленным пригородам Новиллы, а потом по суровым сельским местам. Дорога постепенно уходит в горы.

– Мне надо покакать, – объявляет мальчик.

– Может, потерпишь? – говорит Инес.

– Нет.

Оказывается, туалетной бумаги не взяли. Что еще Инес забыла в спешке?

– А мы взяли «Дона Кихота»? – спрашивает он мальчика.

Мальчик кивает.

– Пожертвуешь страницей?

Мальчик качает головой.

– Тогда придется тебе ходить с грязной попой. Как цыгану.

– Можно и носовым платком, – холодно выговаривает Инес.

Они останавливаются. Затем едут дальше. Машина Диего начинает ему нравиться. Она, может, и неказистая, и неуклюжая, но двигатель вроде стойкий, податливый.

С высоты они спускаются в заросшие кустарником холмы, по ним там и сям рассыпаны селенья, и места здесь совсем не похожи на песчаные пустоши к югу от города. Их автомобиль подолгу катит по дороге совсем один.

Они натыкаются на городок под названием Лагуна-Верде (с чего? нет тут никакой лагуны) и там заправляются. Проходит час, не меньше пятидесяти километров, и они добираются до следующего городка.