Детство императора Николая II
Шрифт:
Распевая искусственную песенку: та-ра-ра-ра-а и почему-то глядя в потолок, заложив руки за спину, я, как ни в чем не бывало, вдоль стен пробираюсь в игральную. И так же запев песню без определенного мотива, собственного сочинения, следом за мной последовал Ники. Жоржа было брать опасно: по неопытности или по озорству разболтает -- и тогда прощай сладчайшая тайна, которая красит жизнь! Но от наблюдательного взора Жоржа трудно было уйти. Он сначала сделал вид, будто ничего не понимает в наших демаршах и ни на что будто бы
Ламповщик, тоже таинственно оглядываясь, подальше от окна, достал из-за пазухи какую-то бумагу, сладковато и непонятно пахнувшую и свернутую трубкой, и таинственно же развернул ее. Бумага не поддавалась и завертывалась углами. Ламповщик начал ее свертывать с противоположной стороны, и при этой манипуляции мелькнуло что-то нарисованное. Жоржик, уследив нарисованное, пришел немедленно в большое волнение.
– - Калтинка!
– - с восторгом прошептал он.
– - Не калтинка, а картинка, -- сердито поправил его Ники, недовольный, что Жорж появился в игральной.
– - Калтинка!
– - продолжал стоять на своем Жоржик. Это оказался лубок довольно большого размера, изображавший в медальонах героев русско-турецкой войны. Ламповщик, водя по лоснистой поверхности лубка твердым ногтем, представил шепотом нам всех героев-генералов, и нам почему-то особенно запомнились Радецкий и Гурко (Жоржик, вызывая наше патриотическое возмущение, говорил: "турка"). Тут же были портреты и турецких полководцев в фесках, и особенно был интересен Осман-паша. Жоржик раскрыл ротик и прошептал:
– - Я хочу такую.
– - Что "такую"?
– - сердито спросил Ники.
– - Такую... Шапочку...
– - Э, -- сказал ламповщик, -- кто в Бога верует, тому нельзя. Посередине, в отличном от других большом медальоне, был нарисован дедушка с синими усами, и это привело Великих Князей в состояние необыкновенной гордости:
– - У всех усы черные или белые, а у дедушки синие.
– - Нет, -- медленно вращая языком, говорил Жоржик, -- у дедушки не синие...
– - Как не синие?
– - сердился взволнованный Ники.
– - А это что? Конечно, синие.
– - Нет, у дедушки серо-буро-малиновые, -- ответил Жоржик. И я до сих пор не могу понять, откуда и как, какими путями в затворническую головенку маленького Жоржика могла залететь эта простонародная насмешливая фраза? Где он ее подслушал и как? Повторяю еще раз, что по остроте наблюдательности Великие Князья шли далеко впереди меня.
– - У меня тоже будут усы синие, -- сказал Ники и от носа протянул рукой до уха, показывая величину будущих усов.
Ламповщик, все с непрекращающейся таинственностью, оставил нам картинку с генералами, и мы с трепещущим сердцем поняли, что наших сокровищ прибавилось.
Но как и куда спрятать ее от посторонних взоров? Я предложил проект
– - Ну как же в саду? А если ночью посмотреть захочется?
И с редкой для ребенка изобретательностью (это я теперь понимаю) предложил вовсе не прятать ее, а положить небрежно среди игрушек, как самую обыкновенную вещь.
– - Мама заметит!
– - говорил я испуганно.
– - А я тебе говорю: не заметит, -- отвечал Ники и оказался прав. На картинку никто и никогда не обратил внимания.
И вот однажды приехал в Аничков дворец навестить своих внуков дедушка, Император Александр Второй. Боже! Какой это был дедушка и какое счастье было иметь такого дедушку!
Во-первых, от него очаровательно пахло, как от цветка. Он был веселый и не надутый. В его глаза хотелось бесконечно смотреть. В этих глазах сидела такая улыбка, за которую можно было жизнь отдать. И как он умел играть, этот милый дедушка, и какой мастер был на самые забавные выдумки! Он играл в прятки и залезал под кровать. Он становился на четвереньки и был конем, а Жоржик -- ездоком, и конь кричал:
– - Держись тверже, опрокину!
Потом садился на стул, как-то отодвигал в сторону лампу, начинал по-особенному двигать пальцами, и по стенке начинал бегать то заяц, то горбатый монах. Мы смотрели разинув глаза и не дышали. Дедушка начинал учить нас складывать пальцы, но у нас не выходило, он вытирал с лица пот и говорил:
– - Ну потом как-нибудь, в другой раз... Когда подрастете.
Он был счастлив с детьми, этот дедушка, как-то по-особенному и по-смешному умел щекотать нас за ушами и подкидывал маленькую Ксению чуть не под потолок, и она, падая ему в руки, как-то вкусно всхлипывала, смеялась и кричала:
– - Еще, еще!
Император в изнеможении бросался в кресла и, как после танцев, широко обмахивался платком, а потом опять набирался сил и искал свои перчатки. Как сейчас вижу эти ослепительно белые, просторные перчатки. Император заводил два пальца в перчатку, и перчатка начинала тоненьким голосом разговаривать:
– - А отчего у Жоржика вихор на затылке? А отчего у Ксеньюшки носик красненький?
И вдруг подходит к нему Жоржик, втирается меж колен и спрашивает:
– - А отчего, дедушка, у тебя сегодня синих усов нет? Ты их дома оставил?
Дедушка вдруг опешил и спросил:
– - Какие синие усы? Что ты, брат, выдумал?
– - Ты сегодня другие усики надел?
– - приставал Жоржик.
– - Тебе синие надоели? Если надоели, подари мне. Мне очень нравятся синие усы. Я буду на тебя похож.
Император несколько мгновений с изумлением смотрел на внука.
– - Ничего не понимаю, брат. Что ты тут несешь?
– - Я тебя спрашиваю, где твои синие усы?
– - продолжал нараспев Жоржик, крутя то пуговицу, то аксельбант.