Детство Маврика

Пермяк Евгений Андреевич

– Какое же наследство нам оставил царь?
– спрашивает всех и никого молодой токарь.
– Наверно, сидит он у себя в Царском Селе и пьет романею, а ты тут и ловчись, и страдай за то, что он прожег, прогулял наши новые станки.

Заправляется новая заготовка для нового стакана снаряда, Маврик идет дальше, в конец снарядного цеха, где Ильюша точит медные пояски-кольца для трехдюймовых, самых требуемых фронтом, орудийных снарядов. Маврикий хорошо подгадал. К обеду. До свистка пять минут. Он смотрит издали на своего друга. У него тоже старый станок, но работа проста, и дело спорится.

Свисток.

Ремни станков переводятся на холостые шкивы. Затихает гул.

– Здравствуй, товарищ Киршбаум.

– Здорово, товарищ Толлин...

Как взрослые, так и они.

– Ну как?

– Жду маму. Артемий Гаврилович говорит, что она все еще в Перми.

– Наверняка уже скоро приедет Анна Семеновна, - уверенно говорит Маврик.

Ильюша верит его взволнованному голосу.

– Хорошо бы, Мавр. Спасибо тебе. А ты зачем здесь?

– Посоветоваться насчет забастовки. Нужно бастовать.

– Кому?

– Нам. Гимназистам.

– А за что?

– Согласились бы только бастовать, а за что - найдется.

Илья уселся возле станка на ящик. Подставил такой же своему товарищу. Постлал на него газету, чтобы тот не испачкал шинель. Затем достал бутылку с молоком и два ломтя ржаного хлеба.

– А хозяйка у меня очень хорошая, - сказал он.
– Я, конечно, плачу за все и помогаю ей как могу. А бастовать, не зная за что, лишь бы бастовать, - это езда на пароходе за старым сараем по зеленому лугу.

– Как ты можешь сравнивать забастовку с игрой?

– Могу. Я ведь работаю на заводе. И мне отсюда виднее гимназия.

– Кирш!
– послышался голос на весь цех.
– Иль! Где же ты? Мы собрались.

– Сейчас, сейчас, - отозвался Ильюша.
– Вечером я зайду, а теперь у нас разговор. Хотим создавать союз рабочей молодежи... Извини.

И Ильюша, которого теперь называют Кирш, ушел в своем замасленном гимназическом кительке с обтянутыми серой материей светлыми пуговицами, будто их нужно стыдиться и прятать. Что-то разделяет их теперь. И вообще здесь, за оградой завода, другая жизнь, чем там. А бастовать все равно нужно. Илька Киршбаум неправ, что не за что бастовать. Разве нельзя бастовать за то, чтобы он, Илья Киршбаум, был восстановлен в гимназии, чтобы Аппендикс принес ему свои извинения?

VI

Вся Мильва, все слои ее населения признали свержение самодержавия правильным и бесспорным. Оно было ненавистно всем, за исключением разве горстки беспросветно и безнадежно темных людей, верящих в возвращение царя.

Даже такие невежественные господа, как купец Чура ков, и те видели в падении монархии расчистку путей к процветанию.

В комаровском кружке досужие и сытые люди по-прежнему между сменой блюд или пятой и шестой рюмками решали судьбы отечества и его правительства.

– А я скажу вам, милостивые государи, - говорил, повязавшись салфеткой по-господски, Чураков, - у нас будет "президен" на манер французского, который станет как бы выборным царем на три или там четыре года. И в случае неподходящести этого правителя, - продолжал купчина, размахивая вилкой, - его не надо свергать. Переизбрал, как волостного старшину, - и никакой

амбиции.

Другому мильвенскому тузишке, Куропаткину, президент представлялся человеком с деньгами.

– И не сомневаюсь, господа, - присоединился Куропаткин к предыдущему стратегу, - у президента капиталу будет никак не меньше двух-трех десятков миллионов в устойчивых деньгах. Иначе как можно ему доверить империю? Такой воровать не будет, потому что своих денег невпроворот...

Доктору Комарову президент виделся человеком образованным. И он на ужине, посвященном заре революции, в том же зале, где он предсказывал войну, просвещал своих гостей:

– Да не оставит нас мудрость... Да не покинет благоразумие в нашем предвидении. Лицо, как бы оно ни называлось, которое станет во главе нового правительства, во-первых, будет человеком просвещеннейшим, не только лишь читающим, но и сочиняющим книги по экономике и политике. Я вижу его многосторонне эрудированным и осведомленным, вобравшим в себя самое главное и передовое...

Говоря так, доктор Николай Никодимович Комаров не исключал себя на посту главы правительства.

– Да, да, да, - еле слышно подтверждал Турчанино-Турчаковский, спустившийся теперь до комаровских ужинов.
– Демократия. Ничего не поделаешь. Приходится.

Еле слышно соглашаясь с Комаровым, про себя Турчаковский знал, что президентом изберут подставное лицо, которое провозгласит императора. Не обязательно из дома Романовых. Мало ли хороших родов в России? А может быть, императора предложат немцы. Тоже неплохо. Матильда Ивановна - немка. Это примется во внимание. И еще как.

Пока рассуждали одни, прикидывали другие и молчали третьи, Временное правительство требовало подчинения, соблюдения порядка, чтобы кайзер Вильгельм не воспользовался суетой и разноголосицей и не нанес урон державе.

К всеобщему единению всех призывали в проповедях и священники, молившиеся за Временное правительство и о даровании ему победы.

Так много произошло и так мало свершилось. Во главе завода стоял избранный деловой совет, в который вошел и Турчанино-Турчаковский, носивший теперь, как и многие, красный бантик. Турчаковский по-прежнему управлял заводом, хотя и в строгой согласованности с деловым советом, избранным рабочими.

Трехцветный царский флаг был перебит на древках белой полосой вниз и красной полосой кверху, что, по разъяснению знатоков, обозначало громадную победу народа и революции, олицетворяемых главенствующей красной полосой, и низвержение монархии, униженно представленное на флаге белой полосой. Что же касалось средней синей полосы, то ее толковали по-разному. Она, видимо, олицетворяла нечто среднее: торговцев, ремесленников, священников, всяких бывших и тому подобное "ни то и ни се".

Видимо принадлежа теперь к этой средней полосе, пристав Вишневецкий поэтому и ходил в синей бекеше, отороченной серой мерлушкой, и в сером треухе. Трогать его тоже не следовало по той же причине коварства кайзера Вильгельма, который жаждал беспорядков. И если уж не тронули губернатора, то зачем же сводить счеты с мелкой сошкой, тем более что уже есть выборная народная милиция. Пусть себе ходит в своей синей бекеше и охотится на зайцев.