Детство Скарлетт
Шрифт:
Скарлетт уселась напротив.
— Ты скучала? — спросила Эллин. — Ты хоть иногда вспоминала меня, отца, Тару?
— Конечно, я все время помнила о вас, о сестрах, мне очень хотелось домой, несмотря на то, что у Макинтошей было очень хорошо.
Мать как раз натягивала на пяльцы материю для новой вышивки.
Скарлетт уже не представляла себе мать без рукоделия. Казалось, она постоянно занята вышивкой.
— А что ты будешь вышивать? — спросила Скарлетт.
— Я хочу вышить
— А какого она будет цвета?
— Алая, — сказала Эллин.
— Я видела очень красивые розы, они растут в оранжерее, таких больших не бывает на улице, — и Скарлетт показала, сведя ладони, какой величины была роза в оранжерее. — А миссис Макинтош позволила мне брать все цветы, которые только мне понравятся. Я составляла букеты и каждый день в моей комнате был новый букет.
— Это, наверное, было красиво? — задумчиво сказала Эллин.
— Конечно, мама.
— А кто тебе прислуживал?
— Молодая девушка по имени Салли.
— Она старалась?
— Конечно, но все равно Мамушка лучше.
— Чем же тебе так нравится Мамушка? — поинтересовалась Эллин.
— Не знаю, нравится и все. С ней никогда не думаешь, о чем говорить, ей можно рассказывать все, что угодно и она поймет. Она знает ответы на все вопросы.
— И мне тоже когда-то так казалось, — вздохнула Эллин, — но потом я поняла, что и Мамушка не все знает.
— Я тоже уже многое знаю, — сказала Скарлетт и осеклась, ведь разговор подбирался к той черте, за которую не стоило переходить.
Ведь теперь Скарлетт оставалось лишь рассказать об увиденном, а она твердо решила хранить молчание.
— Что же ты такое знаешь? — встревожилась Эллин.
— Я знаю о том, что лебеди любят друг друга, — нашлась Скарлетт.
— А кто тебе об этом рассказал?
— Миссис Берлтон. Мы сидели с ней на берегу пруда и смотрели, как целуются лебеди.
Миссис О’Хара улыбнулась:
— Это, наверное, очень красиво?
— Да, мама, это очень красиво, они такие грациозные, такие большие. А еще у Макинтошей посреди пруда стоит беседка, и мы однажды с миссис Берлтон плавали туда на лодке, а лебеди такие ручные, что их можно кормить с рук.
— А теперь расскажи мне немного о гостях, ведь я так редко выбираюсь из дому, что мне интересно будет узнать о других людях. Они, наверное, рассказывали о том, что происходит в Новом Орлеане, в Саване, в Чарльстоне?
И Скарлетт тут же принялась рассказывать о Рональде и его невесте Клеопатре.
— Она такая молодая и такая красивая! — с восхищением говорила Скарлетт. — Я тоже хочу быть невестой.
Эллин улыбнулась.
— Придет время и станешь.
— Миссис Берлтон говорила мне то же самое.
— Значит, она правильно
— Мама, я обязательно хочу научиться хорошо читать по-французски, так же, как миссис Берлтон.
— И этому ты научишься, нужно только стараться.
— Я буду стараться, потому что мне очень хочется прочитать много книг.
— Я вижу, поездка к Макинтошам пошла тебе на пользу.
Вернувшись в Тару, Скарлетт почувствовала странное желание, которого раньше почти никогда не испытывала: ей непреодолимо хотелось побыть одной.
Ее уже не радовали ни расспросы Мамушки, ни вопросы отца, ее уже не радовало то, что сестры восхищаются подарком миссис Берлтон.
Скарлетт все-таки многому научилась от Элеоноры.
Сославшись на головную боль, она покинула дом и направилась в небольшой парк, лежащий на склоне холма. Она остановилась у цветочной клумбы и стала рассматривать цветы.
Не менее сотни стебельков, тянулись раскрываясь почти над самой землей веером листьев в форме сердца или загнутых язычков и разворачивали на своих вершинах чаши красных, синих, желтых, оранжевых лепестков, усыпанных темными густыми пятнышками. А из красных, синих, желтых воронок со дна чаш, поднимались твердые и прямые ростки, шершавые от золотистой пыли и чуть закругленные на конце.
Скарлетт с удивлением смотрела на цветы.
Никогда раньше ей не доводилось так глубоко заглядывать в их чаши. Только теперь она рассмотрела их устройство, желтоватую пыльцу, твердые упругие ростки. Лепестки были достаточно крупными, чтобы чувствовать легкий ветерок и, когда они колыхались, красные, синие и желтые огни, казалось, набегают друг на друга, бросая на красноватую высохшую землю невиданные ранее отсветы.
Блики, отраженные цветами, ложились то на гладкую серую высыпку дорожки, то на раковину улитки в матовых грязных разводах.
Или вдруг, попав в каплю нектара, взрывались половодьем красного, синего и желтого, что казалось, тонкие водяные стенки капли вот-вот не выдержат и разлетятся вдребезги, как тонкий бокал.
Но ветер вновь качал цветы — и через мгновение капля вновь становилась серебристой, а цвета играли уже на мясистом листике, обнажая глубоко запрятанные прожилки.
И снова перепархивали и разливали свой чудесный свет на верхних листьях в форме сердца или в форме загнутых язычков.
Потом налетал еще более решительный порыв ветра, и взметнувшись вверх, цветы склонялись к самым ногам Скарлетт.