Дева-Смерть
Шрифт:
Позади оглушающий грохот — рушатся мрачные коридоры. Похоронный звон — рассыпаются цветные витражи ажурных стекол. Тюремной телегой на осенних колдобинах трясется испещренный трещинами пол. Внизу шевелится, свивает кольца всё еще голодный Ормос. Готовится вновь воспрять.
Но не успеет. Благодаря бессмертным и смертным истерзанного Мэнда и храбрым пленникам из Аравинта и Эвитана, объединившихся против общего врага.
И таким, так Анж, ступать по земной тверди вовсе не обязательно. Когда умеешь летать в темном подземелье — сумеешь и под высоким потолком. Так что пугай
Вот он — тронный зал древних королей. Когда-то здесь правили совсем иные Силы. Древние — как и везде. Но моложе, чем безумные братья-полубоги с затонувшего Анталиса.
Неясно, почему зал еще не рухнул и не обвалился.
И в полном облачении восседает спятивший король-жрец. С фамильным клинком в кровавой руке. Багровый отблеск дымных факелов играет на ярком рубине потертой рукояти. Огромном, чистейшей воды. Ценой в роскошный дворец. А во сколько жизней?
Древнее оружие, старая сталь, бесценные камни.
У обутых в шелковые сапоги ног два последних тела — очередных юных пленниц-любовниц. Не старше Изы. Светлые и темные волосы — в запекшейся крови. И она же впиталась в истоптанный ковер.
Перепуганные стражники и слуги убегали отнюдь не в шелковой обуви.
А трещин на мозаике под плотной тканью не видно. Они просто тонкими змеями вьются прочь — к стенам.
Больше зверь не убьет никого. И никогда. Анжелика — не героиня из любимых книг. И большую часть сегодняшнего подвига совершили не бессмертные Дети Ночи. Но это, главное Зло бывшая принцесса мрачного Мэнда остановит.
Почти главное. Есть ведь еще и сам Ормос. И его тоже скоро уже не будет.
Но Анжелика ступает по грязному, стоптанному ковру только к бывшему кровному родственнику. Злейшему врагу стольких последних лет. Прекрасная и ужасная Дочь Ночи. Пока кипит последний бой на море — в изломанной гавани и за рваной линией пенного прибоя. Пока дикая буря швыряет утлые скорлупки древних кораблей — бессмертных Проклятых Галер. Пока взбешенный Ормос пытается вскипятить древнее море. Пока разгневанный небесный всадник мечет огненные стрелы в ночное небо. Пока вечно юные Князь и Княгиня Ночи уводят спасенных жителей гибнущего Тайрана прочь. Подальше от обреченного родного города. Нельзя разбудить почти всесильную древнюю стихию и ждать, что она станет кого-то щадить.
Всё равно безумный Тайран давно перестал был теплым, уютным домом кому угодно, кроме пробужденного Ормоса и его преданных слуг.
Едва умрет кровавый король-жрец — прервется змеиная связь. Станет некому посвятить мертвым Змеям нового короля. И последний принц правящей крови мрачного Мэнда — у Ночных Князя и Княгини. И не черным жрецам добыть спасенного Мигеля у Бессмертных.
Тебе конец, проклятая древняя, многажды сдохшая змея. Больше никто не вернет тебя из гнилого небытия.
— Анжелика, удачи, — улыбнулся Аристид. Как это ему удается — сразу и так холодно, и так тепло? — Я спускаюсь к Ормосу.
— Удачи. Возвращайся.
— Вернусь, — еще одна улыбка растопила ее небьющееся сердце. — Я же обещал показать тебе загадочные пирамиды Хеметиса и священные реки Ганги.
Последний взгляд… боевого товарища.
— Ты ничего не добьешься, — усмехнулся… дядя. — Ты отдала душу зря, монашка. Как и тот жалкий слабак, кем прежде был я.
— А сейчас ты, похоже, силен? — усмехнулась она.
— Да, — расхохотался он. — Даже если проиграл — тебе. Теперь ты — достойный враг. Для меня. Но не для моего Повелителя — Древнейшего Ормоса.
— Да, для него найдется враг сильнее. И сейчас они уже начнут теплую беседу по душам. Но зачем?! — вдруг яростно выкрикнула Анжелика. Сорвалась, хоть и собиралась сдержаться. — Сейчас ты можешь сказать, чего тебе не хватало?! За что ты скормил проклятому Ормосу мою семью? Мою мать? Моего отца? Моего кузена Алессандро?! Свою жену и детей?
— Так ты и впрямь любила Алессандро? Надо же. Моя монашка-племянница, такая добродетельная. Вся в книгах и заботах о храме. Даже я почти поверил. Какая уже разница?! — усмехнулся безумный король. — Во мне осталось не больше от того слабака, чем в тебе — от пыльной монахини. То, зачем я когда-то продал душу, потеряло для меня смысл, когда я ее лишился. Такова плата, Анжелика. Порадуйся бессмертию. Это всё, чего ты добилась.
— Не могу сказать, что особо жажду твоей крови, подонок, — прошипела Анж. Теперь ей удается даже шипеть мелодично. — Потому и не стану ее пить.
Он поднялся-таки навстречу погибшей и воскресшей племяннице. Надо же — с претензией на отвагу. Тенью того, кем когда-то был, а теперь презирал. Справедливого правителя и храброго воина. Любимого и любящего отца бедного Алессандро.
И даже вскинул острый клинок. Всё еще человек — против нелюдя. Сверхсильного и неубиваемого.
И шею ему свернуть оказалось легко. Как любому другому смертному. Только грани рубина кроваво отразились в глазах. У обоих. И в остатках похоронного блеска витражей.
— Я добилась всего, — усмехнулась в гаснущий взгляд умирающего врага Анжелика. — Ормос наконец сдохнет окончательно. Больше никто не принесет ему жертв.
— Ты так думаешь? — еле слышно ухмыльнулся последний проклятый король-жрец.
И отправился в Огненно-Ледяную Бездну.
4
— Семь футов под килем! — вопит с просоленной всеми ветрами мачты облезлый попугай. Самый настоящий.
Сколько ему веков? Сколько из них он живет… умирает? Не знаешь, как и сказать. Но орет громко. Живенько так. Бодренько. Явно чувствует себя вполне живым. Куда живее Витольда. И уж точно — Беллы.
Кричит, вопит — во всю луженую птичью глотку. Даже если под облепленным ракушками килем — давно не семь футов. А до бывшего берега — уже долгие мили. Потому что и моря теперь больше.
Злой ветер бьет в тугие паруса. Черные. А когда стихает — разномастные матросы гребут не хуже. Равно как и хлещут крепкий ром. Где они его берут, если нельзя причалить? Неужели и впрямь он тут не переводится? Все смоленые бочки наполняются снова? Да и вековая смола на них не гниет.