Девчонка идет на войну
Шрифт:
Из-за спины Торопова вышел незнакомый полковник, которого в суматохе я не заметила. В руках у него был лист бумаги. Чуть пригнувшись к столу, чтобы лучше видеть, он стал читать:
— За мужество и отвагу, проявленные при доставке в партизанский отряд радиоаппаратуры, матрос Нина Федоровна Морозова награждается орденом Красной Звезды.
Полковник протянул мне руку.
— Служу Советскому Союзу!
— За мужество, проявленное в боевой обстановке, старшина второй статьи Григорий Романович Колесов награждается медалью
— Служу Советскому Союзу, — четко сказал Гриша, принимая награду.
Нас все поздравили, и Торопов сказал:
— А еще поздравляю вас всех, товарищи, с нашей новой победой. Освобождены от оккупантов Орел и Белгород!
— Ур-ра! — закричали мы так громко, что Лапшанский дернул меня за рукав.
— Ну, все, можете идти. Только вы, Морозова, никуда не исчезайте, через полчасика Алексей Назарович будет с вами беседовать.
Мы с Гришей вышли в темный коридор. Гриша направился в свою рубку, а я выбежала из подземелья. В траншее остановилась и оглянулась. Никого не было. Тогда я трясущимися от радости руками привинтила орден к фланелевке.
В погребок зашла чинно, ожидая, какой эффект произведет мое орденоносное появление. Но парни занимались своими делами и даже не взглянули в мою сторону.
— Чего это тебя вызывали? — лениво полюбопытствовал Иван, глядя на меня с нар.
Я двинула плечом, чтобы он увидел орден, по Ванька словно ослеп.
— Да так, по делу.
— Ну, раз корреспондент приехал, значит, интервью брали, — высказал предположение Орлов, занимаясь наборным мундштуком.
Он и так и этак составлял разноцветные кусочки от зубных щеток.
— Никакого интервью. Даже речи не было ни о чем таком.
— Ну и ладно, — сказал Гундин и засвистел песенку.
Я прошлась перед ними, но никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Я уже готова была крикнуть им, что мне дали орден, когда главстаршина сказал:
— Ну, хватит ее мучить, налетай, поздравляй!
Черти! Они, оказывается,знали об этом, еще когда мы с Толиком таскали раненых. Орлов и на берег-то пришел, чтобы позвать меня.
— Только не зазнавайся, — предупредил Иван.
Вскоре пришел Дмитриенко, и мы долго сидели с ним на моем любимом камне за погребком, вспоминая прошлое.
— О Геше знаю, — сказал Дмитриенко, — мы же иногда с тетей твоей, Юлией Сергеевной, переписываемся.
Вечером я проводила Алексея Назаровича.
Через несколько дней Торопов распорядился не открывать вахту на причале.
С вечера на город волнами пошли наши штурмовики. Взрывы гремели, не переставая. Не успевала уйти одна партия самолетов, как с моря заходили новые и новые. Потом в ту же сторону полетели тяжелые снаряды с Большой земли.
— Это кто же так лупит? — размышлял Васька, стоя у входа в погребок.
— Наверное, «Парижанка». У нее мощнейшие дальнобойные, — высказал предположение
— Ключников, сколько раз говорить, чтобы не смели так линкор называть, — строго сказал капитан, — что это за «Парижанка», в самом деле?
— Ну, «Парижская коммуна».
— Без «ну»! А ведь похоже, что правда «Парижанка» бьет.
— Товарищ капитан, не «Парижанка», — подсказала я.
— Ладно, не цепляйся.
Все наши, кроме Петьки, который дежурил у коммутатора, выбрались наверх. Капитана вызвали к Торопову.
Ночью, не умолкая, гремела артиллерия, взрывы бомб сотрясали воздух. После полуночи раздался оглушительный грохот.
— Торпедные катера ударили, — сообщил Иван, слушающий доклады, которые шли старшему морскому начальнику. — Наши.
Вдруг рвануло так, что с потолка посыпалась штукатурка.
— С «Каньоном» связи нет и с «Сапфиром», — сказал Иван. — Васька, быстро на линию!
Через несколько минут раздался звонок из госпиталя, просили обзвонить части и позвать свободных людей на помощь. С южного участка стали поступать раненые. Капитан распорядился:
— Пойди, Нина. Только низом вряд ли пройдешь, около каньона берег обрушился. Иди осторожно верхом.
Когда я добралась до каньона, уже чуточку светало. Неподалеку от спуска в овраг спокойно, не обращая внимания на стрельбу, бродила белая лошадь. Насколько я знала, у нас здесь не было ни одной лошади. Откуда появилась эта? Или наши уже прорвали кольцо окружения?
Я прошла мимо лошади и стала спускаться с обрыва.
Вдруг сзади рвануло. Противно завизжали осколки. Я грохнулась на землю и тут же почувствовала, как что-то горячее больно ударило меня под щиколотку. Боль была такой острой, что мне показалось, будто ступню оторвало напрочь. Я закричала не своим голосом. Снизу уже бежали санитары с носилками.
— Куда тебя ранило? — спросил один, наклоняясь надо мной.
— Ногу оторвало, — простонала я.
— Какую ногу? Что ты болтаешь?
Я приподняла голову и посмотрела на ноги. Обе они были на месте. Я пошевелила ими.
— В правой осколок, — сказала я.
Санитар осторожно стал снимать с меня сапог. Осмотрел ногу.
— Тю, паникерша, — присвистнул он вдруг, повеселев, — да тебя зацепил крохотный осколочек.
Я села.
— Ну-ка, попробуй встать, по-моему, у тебя даже кость не задета,
Санитар помог мне подняться. Правда, почти не больпо. Чуть прихрамывая, я сделала несколько шагов. Вспомнив о лошади, оглянулась, она белым холмом лежала недалеко от нас.
— Ну, дойдешь или на носилки ляжешь?
— Конечно, дойду, и не больно совсем. А поначалу, честное слово, я думала — оторвало ногу.
— Это от страха, — засмеялся санитар, — бывает,
Люба вытащила мне пинцетом крошечный осколок и сделала перевязку.
— А теперь иди за ранеными ухаживать, — сказала она.