Девичьи грезы
Шрифт:
— Не чувствуй себя обманутой, Харриет, — сказал он, касаясь ее лица. — Твое необузданное воображение работает без устали, вот ты и ждешь невозможного. С возрастом все придет в равновесие. А пока подумаем насчет твоей собственной собаки.
Но Харриет сама нашла себе собаку, и это было вдвойне приятно, так как досталась она ей в борьбе.
Теперь, когда дни становились все холоднее и холоднее, Харриет взяла привычку выходить после завтрака покормить птиц. Она храбро противостояла неудовольствию Агнес и совершала
— Чудачка вы, — качала головой Агнес. Но однажды она встретила Харриет хитро прищурившись. — Ну, получают все это не ваши пернатые подружки, я так думать, потому что еда исчезать, не успеет свинья глазом моргнуть, и, если вы прикармливать крыс, сам вовсе не будет доволен, вот что я вам говорю!
Но птичью еду воровали не крысы. Харриет спряталась посмотреть, кто бы это мог быть. Облезлый худой пес аккуратно протиснулся между железными решетками запертых ворот, затем осторожно доковылял до двора и накинулся на угощение. Объедки исчезли молниеносно.
— Ох, бедняжка, ты, видно, с голоду помираешь! — воскликнула пораженная такой скоростью Харриет, выходя из своего укрытия. Пес бросил на нее затравленный взгляд и поспешно ретировался через решетку.
Харриет никому не сказала о налетчике, но подговорила Молли каждый день оставлять кости и мясные обрезки без ведома кухарки и целую неделю кормила пса, не делая попытки приблизиться, чтобы не напугать его. Однажды утром она набралась смелости и подманила собаку. После долгих колебаний животное подползло к ней на животе и позволило погладить себя. И после этого девушка была вне себя от радости, потому что каждое утро пес ждал ее и, преодолев барьер страха и подозрительности, с жаром бросался к ней.
Пес был обыкновенной дворнягой, но глаза у него были красивые, мягкие и темные, в них светились теперь доверие и любовь. Какое-то странное чувство грустной нежности охватывало Харриет, когда ей приходилось прогонять собаку туда, откуда она пришла, но в конце концов она твердо решила: раз Дафф пообещал ей собаку, то у нее будет или эта, или никакой, разве не сам пес выбрал себе хозяйку? Кому бы он ни принадлежал, судя по тому, как с ним обращаются, его вряд ли откажутся продать.
Харриет заручилась поддержкой Молли, и в один прекрасный день они заманили пса в старую прачечную и вымыли его.
— Вы же не надумать держать его тут, мадам? — спросила Молли, когда ей стало понятно, что это не просто причуда англичанки, которая была такой чистюлей, будто родилась с мочалкой в руке.
— Надумала. Мистер Лоннеган пообещал мне собаку, и я выбрала эту. По крайней мере, пес уж точно выбрал меня. Ты не знаешь, чей он?
— Знаю, его пинают туда-сюда последние двенадцать месяцев. Он бродяга, никому не принадлежать. Но сам не пожелает его здесь, рядом со своей гордостью, овчарками, вот что я скажу.
— Поглядим.
Был ли Дафф снобом или нет, но отреагировал на выбор жены следующими словами:
— Милый мой малыш! Да тебя засмеют, когда увидят, какого монстра ты пригрела! — Он смотрел на свежевымытую дворнягу с явным неодобрением.
— Он не монстр, просто с ним плохо обращались, и он чуть не умер с голоду.
— Это точно, бедный зверь! Мы накормим его и пошлем домой.
— У него нет дома. Молли говорит, что он бродит вокруг целую вечность и никому не нужен.
— Ну а мне и подавно. Если уж на то пошло, я уже подобрал тебе щенка, пятимесячный чистопородный спаниель, так что забудь об этом странном звере! Я присмотрю ему приличный дом у одного из рабочих, если так тебе будет спокойней.
— Боюсь, что нет. — Она говорила нервно, но очень твердо. Дафф не ожидал, что Харриет будет спорить по такому пустячному делу, но он уже знал, что если она что-то решила, то будет упираться до последнего.
— Но, моя милая, будь благоразумной! Ты не можешь приютить всех бродяжек, если на тебя найдет такая блажь!
— Я хочу только этого. Он выбрал меня. Пес сперва не подходил ко мне, но я кормила его целую неделю, и он стал мне доверять. Нельзя заслужить чье-то доверие, а потом просто выгнать его вон!
Дафф задумчиво смотрел на нее, и на секунду ему показалось, что это какой-то коварный подкоп под него, но Харриет не была коварной, а в глазах у нее читалась такая мольба и надежда, что они напомнили ему собачьи.
— Дафф, — сказала она, и голос ее дрогнул. — Я никогда ни о чем тебя не просила, хотя мне и нужны кое-какие вещи. Но это может подождать… подумай, а если никто не примет его… если бы ты не принял меня? Между нами небольшая разница, ты же знаешь, мы оба — сироты!
Тут уж он не выдержал:
— Да ради бога, держи ты это чудовище! Но не думай, что трюк с приютом пройдет еще раз. Убирайтесь с глаз моих долой! Надо же — оба сироты! И предупреждаю тебя, Харриет, если у него будут проблемы с моими псами, он вылетит вон и никакие твои слезы не заставят меня передумать во второй раз!
Но Харриет не обращала внимания на его слова, она вскочила на ноги, сияя от счастья, и не успел он закончить, как она бросилась ему на шею и поцеловала его.
— О, Дафф! Милый Дафф! Спасибо тебе! — воскликнула она, потом вдруг сообразила, что делает, отпустила его да так и осталась стоять на одной ноге. — Извини, не хотела смущать тебя.
— Какого черта поцелуи моей жены могут смутить меня? Было просто здорово! — возразил Дафф, но в его взгляде читалось нетерпение. Проявление нежности было и вправду приятно ему, но он расстроился, что она быстро остыла.