Devil May Cry: Новелла. Том 1

Гойкеда Синь-я

– Какое место в слове «огонь» ты не поняла?

– Все в порядке. Подойди, Тони.

– Старушка!

– Ты не слышал, что я сказала? Подойди, Тони.
– тон ее голоса заставил Тони подчиниться. Он шел словно околдованный.

– Славно. Ты хороший мальчик.

Пламя окружило их горячим кольцом. Оно медленно подползало к столу Голдштайн. Тони знал, что, если в ближайшее время они не уберутся отсюда, умрут от нехватки кислорода раньше, чем сгорят.

Но успокаивающий голос Нелл подавлял его инстинкты:

– Закончи их. Собственными

руками.

Тони только догадывался о том, что перед ним. Это была вещь, над которой Голдштайн работала ранее, все еще завернута в красную ткань.

– Что это?

– Сними ткань и увидишь сам, Тони.

– Хорошо.
– Тони повиновался.

Материя скрывала два куска железа, один эбеновый, один цвета слоновой кости. Они отбрасывали блики от света огня.

– Это твои пистолеты. Сделаны только для тебя, Тони Редгрэйв. Ни у кого больше в целом мире нет ничего подобного этой паре.

Внешне пистолеты были одинаковы, за исключением поблескивающего металла. Тони взял один из них, совершенно забыв об огне.

– Мои пистолеты?

Оружие было невероятно тяжелым. Надпись протянулась по гладкой поверхности: «изделее 45 калибрового художника – для Тони Редгрэйва».

Голдштайн наблюдала, как Тони изучал оружие с материнской нежностью.

– Ты понимаешь, Тони? Это твои дети; они созданы только для тебя.

– Старушка… - Тони хлопал глазами, глядя в одну точку. Затем он отвернулся от Голдштайн, чтобы скрыть набегающие на глаза слезы.

– Это мое лучшее творение. Мой шедевр. На них старая эмблема.

– Написано с ошибкой, - подметил он по привычке.

Голдштайн положила руки на опустившиеся плечи Тони.

– Ты должен закончить их, Тони. Как только ты соберешь их, они действительно будут твоими.
– Она переложила каждую деталь с подноса на стол в ряд, как обсидиановые драгоценности.
– Ты ведь разбираешь оружие, чтобы почистить, верно? Суть в том же. Просто сделай обратное.

– Ладно. Я понял.

Поднос был практически невесом. Сборка пистолета заставила его пробудиться, словно впервые за все время. Он плавно двигал детали по своим местам, восхищаясь мастерством выполнения каждый момент работы. Девственное входное отверстие, незапятнанное пороховой сажей; непоношенная изумительная рукоять; гладко входящий патрон – каждый элемент казался идеальным.

Оружие приобрело форму в руках Тони. Он был в трансе и позабыл обо всем, о Голдштайн, о магазине, об оранжевом пламени, танцующем вокруг них.

Он взял пистолет с рукоятью, изготовленной для правой руки; он был создан для стрельбы со скоростью мысли. Предохранительная скоба была выполнена тщательно и аккуратно, чтобы гарантировать, что не будет помехи при быстром движении. Прицел был сглажен, чтобы уменьшить вес. Механизм быстрого спуска позволял перезаряжать патроны налету. Оружие было создано, чтобы развязать бурю пуль.

Другой пистолет немного отличался. Рукоять была для левой руки. Упор сделан скорее на мощность, чем на скорость. Ствол был более тонким,

чем у близнеца, разработан для точной стрельбы. Он был идеальным дополнением.

Наконец, Тони закончил. Пистолеты были громоздкими и казались неловкими, но имели своеобразное изящество. Они словно составляли единое целое с его руками.

– Теперь эти дети действительно твои. Эта работа стоила того.

– Бабуля?

Голдштайн опиралась за край стола и тяжело дышала из-за дыма.

– Я, должно быть, слишком стара. Я ощущаю такую слабость.

Тони понял в чем дело, но было уже поздно. Нелл упала на пол.

– Эй! Бабуль!

Тони вернулся к реальности. Он подхватил Голдштайн на руки. И тогда он увидел глубокую рану на ее спине. Вся левая сторона была в крови. Теперь он понял, что она уже не выживет; чудом было то, сколько она продержалась до тех пор, пока он собирал оружие.

– Здесь немного жарко, - шептала Голдштайн. Ее глаза были закрыты. Двое стояли в центре бушующего пожара. В голове Тони промелькнула мысль, что это место будет их крематорием.

– Открой глаза! Ответь мне! Скажи хоть что-нибудь!
– Тони неистово тряс Нелл. Ее тело становилось холодней, и она дышала с трудом.

– Ты не можешь откинуться прямо так! У нас с тобой еще столько дел!

– Столько дел… Это ты? Ты вернулся ко мне.

Тони застыл. Голдштайн открыла глаза, но они уже потеряли свой свет. Он не мог точно сказать, осознавала она происходящее или нет.

– Мне жаль, - хрипела она.
– Твоя мама…

– Бабуля…

Но мысли Голдштайн были в другом месте. Казалось, она думала, что Тони был кем-то еще. Она слабо ласкала его лицо. Прикосновения были странно знакомыми, как рука матери.

– Твоя мама уже…так…этот, назад… - Нелл пыталась что-то сказать, но у нее не хватало сил. Ее окровавленная рука опустилась на грудь.

– Что ты хочешь сказать? Бабуль?

Внезапно Тони заметил, она что-то сжимала в руке. Это была фотография, которую Нелл держала на столе. Тони видел ее много раз – снимок улыбающегося мальчика с пистолетом в одной руке, другой он гладил собаку.

– Этот…твоя мама… я должна вернуть тебе.

От Голдштайн уходила жизнь, тело осело на пол. Тони аккуратно поддерживал, напряженно слушая ее пустой голос.

– Был другой…Тони…этот ребенок…

Глаза Тони расширились при звуке собственного имени. Нелл боролась за каждое слово со своей агонией.

– Так похож на тебя… славный ребенок. Пожалуйста…Тони… присматривай за ним…

– Бабуля!

Но Голдштайн больше не слышала его. Ее тело обмякло в руках Тони, безмятежная улыбка застыла на ее лице. 45 калибровый художник отправилась на небеса посреди разразившегося ада в ее любимой мастерской.

– Прощай, - тихо произнес Тони, отпуская ее тело. Он знал, в его лице она видела лицо сына, когда умирала, эта мысль оживила его.
– Я сожалею, что дразнил тебя. Я не знал ничего об этом. Дашь мне перерыв, да?