Девочка для шпиона
Шрифт:
— Дело в том, Костя, что у меня сейчас только эта обстрелянная «вольво» и осталась, да еще убийство Мещеряковой. Я привязываю ее к делу Кервуда, хотя аргументировать это мне особенно нечем. Проще было бы по подследственности отдать ее в межмуниципальную прокуратуру, но кажется мне, что покончили с ней из-за Кервуда, этого неизвестного американца…
— Или из-за Андриевского, — добавил Меркулов.
— Ты думаешь?
— Почему нет? Как американцу, точно так же и работнику внешней разведки нечего делать в Чеченской республике. Это не
— Да, Костя, это правильно. Мне показалось, правда, что Андриевский довольно убедительно объяснил, почему он увивается возле американца.
— Было бы забавно спросить его, знает ли он, что катался совсем не с конгрессменом, а неизвестно с кем. Но для этого хорошо бы иметь туза в рукаве — самим знать, кто прятался под скромной английской фамилией. И зачем?
Расследование в отличие от веселой работы американского шерифа в середине прошлого века в штате Техас — дело довольно унылое, изматывающее обилием кропотливой, нередко бесполезной работы. Чтобы работать следователем, хорошим следователем, кроме специальных знаний и природных данных нужно иметь ослиное упрямство и воловье терпение. Но иногда как вознаграждение за эти обременительные профессиональные качества судьба дарит внезапное озарение или счастливый случай.
Не успел я расположиться в модном, мягко проседающем под моим весом креслом в своем кабинете, как зазвонил телефон.
— Где ты ходишь?! — рявкнул в трубку Грязнов.
— Там, где и положено молодому карьеристу, — по начальству. А что?
— Пока ты там в чужих коврах валяешься, тебе в телефон «жука» еще не вставили?
— Нет.
— Ну тогда слушай и одновременно собирайся!
— Куда?
— Сначала слушай! Одевайся и моментально мчись в отделение милиции!
— И что я там увижу?
— Не что, а кого! Ты увидишь меня, моего хорошего знакомого майора Сергеева и прекрасную незнакомку!
Можно было человеку неосведомленному подумать, что меня зовут на тихую полулегальную пирушку с девочками. Но все, а тем более Слава, знают, что на пирушки с девочками я уже, как говорят в народе, не ходец. Да и сам он, несмотря на холостое семейное положение, не большой любитель девочек. К тому же, самое главное, голос у Славы не звучал так плотоядно, как звучит он в предвкушении хорошего застолья. В его голосе я уловил хорошо знакомый мне охотничий азарт, такой появляется у него, когда сыскарь Грязнов нападает наконец на след.
— Далековато, черт!.. — говорю я, рассчитывая, что он на колесах и сейчас пришлет за мной машину.
— Мотор возьми! Левака!.. Мы оплатим!
…Иногда я надеваю по требованию жены Ирины хорошее, почти модное пальто. Сегодня оно как раз было на мне. Может, поэтому, когда я встал на обочине в классической позе с вытянутой в сторону рукой, большой палец которой смотрел вверх, всего через десять минут возле меня остановились замызганные «Жигули».
— Садитесь, господин хороший! — кивнул мне хозяин грязной машины.
Хорошо хоть в салоне было чисто.
Водитель знал свое дело — через пятнадцать минут мы были у места.
С беспокойством поглядывая на скромное здание отделения милиции, которое располагалось через дорогу, как раз напротив сияющего огнями «Маркиза», водитель назвал мне сумму, от которой у меня зазвенело в ушах.
— Посигнальте два раза, — немножко нервно сказал я. — Товарищ, который меня вызвал, выйдет и расплатится.
Мужчина покосился на меня, но два раза нажал на клаксон.
Я, нетерпеливо барабаня пальцами по панели, смотрел на зеркальные витрины магазина, усыпляя таким образом подозрительность левака. Он, наверное, не догадывался, что я вижу в витрине, как в кривом, но отчетливом зеркале, входную дверь отделения.
Вот из дверей выскочил Слава, отсвечивая на фоне серых стен рыжей башкой, нашел взглядом «Жигули» и решительно направился в нашу сторону.
Водитель беспокойно вертелся, хотя его движения в значительной степени стесняло рулевое колесо.
— Ну, где ваш приятель?
В это мгновение к машине подошел Слава, нагнулся и решительно постучал в боковое стекло.
Я повернул влево очень скучное лицо и слегка оживился:
— О! Так вот же он!
Водитель опустил чуть стекло, и Грязнов тут же заорал:
— Сашка! Чего ты сидишь? Уснул, что ли?!
Я начал выбираться из машины, путаясь в полах пальто и начиная сердиться.
Водитель почуял неладное. Ускользающая прибыль и страх так активно боролись в нем, что все перипетии этой борьбы отчетливо читались на его большом и, в общем, добром лице.
— Мужики! — со средней между требованием и просьбой интонацией сказал он. — Кто платить будет?
Слава шлепнул к стеклу свое раскрытое удостоверение:
— Уголовный розыск! Благодарим вас, товарищ, за содействие! Обратитесь завтра — отблагодарим также и талоном на бензин.
Убедившись, что я окончательно выбрался из его машины, хозяин сплюнул, резко нажал на газ. До нас донеслось только приглушенное, но достаточно разборчивое сочетание:
— Менты поганые!..
Пока мы переходим неширокую улицу, я пытаюсь объяснить Славе, что он поступил нечестно с добропорядочным частником.
— Вот видишь, какой вывод сделал человек? А потом министр внутренних дел обижается, что народ не любит милицию, которая его бережет…
— Ерунда! Народ не любит тех вооруженных мордоворотов, которые от драки прячутся да пьяных шмонают. Потому что эти по натуре поганые крохоборы, а крохоборов никаких не любят, что в форме, что без формы. Только те, что в форме, хуже. Они погоны свои пятнают…