Девочка и смерть
Шрифт:
– Мисс?
Она лишь крепче сжала ручку чемодана, теряясь с ответом. К огромному везению Лорейн в ее поле зрения быстро нарисовалась и тетя Присцилла. Женщина издала театрально-восторженный вздох, и внезапно стиснула племянницу в объятиях, искупав в удушающем, сладком аромате парфюма.
– Бедная моя девочка! – запричитала тетя, энергично поглаживая Лорейн по голове и плечам, – Что тебе пришлось пережить! Клиф мне позвонил, все рассказал! Это немыслимо! Они поплатятся за оскорбление, нанесенное нашей семье! Я была уверена, что это достойное учебное заведение, а не какая-то богадельня! Я всем расскажу! Все узнают, помяни мое слово!
Выговорившись, она
– А, – сказала тетя Присцилла, – познакомься, Лорейн. Это – наш дворецкий, Кристофер Грэнхолм. Мы же приличная семья, приличным семьям полагается чтить традиции, не правда ли? Ну что ты вцепилась в этот ужасный чемодан? Пойдем скорее, я покажу тебе дом! Я так его облагородила!
Лорейн послушно отдала чемодан дворецкому и побрела за тетей. Лишь у дверей, ведущих в столовую, она задержалась и позволила себе осторожно покоситься в сторону мужчины. Он все еще стоял там, провожая их взглядом непроницаемых черных глаз, темный, элегантный и чужеродный сюрреалистичной в своем безвкусии обстановке.
Дворецкий, – повторила про себя Лорейн, все больше сомневаясь в психическом здоровье тети Присциллы. Конечно, она могла заблуждаться, но, по словам отца, дядя Клиффорд всегда зарабатывал куда меньше, чем тратил; а фамильного наследства едва хватало, чтобы покрыть запланированный его супругой грандиозный ремонт. Откуда средства? Что-то здесь было не так. В лучшем случае – скоро сюда явятся кредиторы, чтобы конфисковать особняк за семейные долги. В худшем…
Лорейн приказала себе остановиться. Она десять лет училась быть нормальной. И она здесь на птичьих правах – не ей беспокоиться о подобных вещах. Благожелательность Присциллы быстро иссякнет, и тетя сошлет девчонку в какую-нибудь новую школу. И спасибо. Куда угодно. Подальше от того уродства, в которое превратился некогда прекрасный дом.
Лорейн оказалась права: обожание тети Присциллы продлилось недолго. Первое время женщина с азартом игралась в племянницу, как ребенок в новую куклу, а девочка покорно терпела, гадая, когда же тетя обратит внимание на что-то другое. Тетя была неистова в своих порывах – и в сожалении, что «послушалась советов каких-то дураков и выбрала бедняжке ужасную школу», и во внезапно вспыхнувших материнских чувствах. Проявлялись они самым досадным образом: в навязчивом стремлении тети наряжать Лорейн в вещи не менее безвкусные, чем новая мебель; бесконечно перебирать, расчесывать и укладывать ее белоснежные локоны; трещать без устали о покупках и модных тенденциях, задавать бестактные вопросы и, конечно, преследовать объект своей одержимости по пятам. Заслышав, что на выходных планируется визит близнецов, Лорейн выдохнула облегченно, ведь тетя тут же переключилась на организацию «маленьким принцам» достойного приема.
Первое, что сделала девочка, оказавшись избавленной от навязчивого общества тети Присциллы – заглянула в подвал. Преодоление этапа стоило Лорейн огромных душевных сил. Она долго стояла у двери, не решаясь открыть ее, целую вечность спускалась по косым, неудобным ступеням. Шагнув на каменный пол, она зажмурилась, но, открыв глаза, не обнаружила вокруг ничего необычного. Дядя, как и собирался, оборудовал здесь винный погреб. В подвал провели электричество; установили оборудование, необходимое для поддержания нужной температуры и уровня влажности. Каменные стены, когда-то испещренные
Девочка приблизилась к пустому стеллажу и присела на корточки, чтобы просунуть ладонь между полок и дотянуться до стены.
Подойди. Подойди. Иди ко мне, дитя. Сними печать. Я утешу тебя. Я накажу всех твоих обидчиков.
Она тряхнула головой, напоминая себе, что выдумала все события того жуткого дня. И все же зачем-то, сама не зная зачем, Лорейн отыскала на полу закатившийся в щель гвоздик, и принялась соскабливать краску в самом незаметном месте. Это стремление противоречило ее желанию быть нормальной, шло вразрез с целью, ради которой она явилась сюда.
Изгнать старый призрак. Развенчать собственный миф. Сокрушить с алтаря уродливый идол прошлого.
Но у Лорейн быстро нашлось для себя оправдание: эти символы, скорее всего, начертаны рукой отца. Погрязший в собственном безумии, уверовавший в мир сверхъестественного, он спускался сюда, выплескивая на стены содержимое темных чертогов своего разума. Прикосновение к ним – было прикосновением к нему. Нитью, ведущей сквозь тьму. Эхом его голоса. Последней его тенью, сохранившейся в доме, чье нутро беспощадно выскоблили и опустошили.
Лорейн так увлеклась, что не расслышала шагов. Застигнутая врасплох, она неуклюже вскочила и ударилась лбом об одну из полок. Потирая свежую шишку, и проклиная свой глупый порыв по чем свет стоит, она не сразу осмелилась обернуться. Пусть тетя Присцилла и сменила гнев на милость, это не отменяло ее вздорного, непредсказуемого нрава. Вряд ли ей понравится обнаружить племянницу здесь. Но нашла Лорейн вовсе не тетя.
– Мисс?
Девочка прикинула, уместно ли обругать дворецкого всеми хлесткими выражениями, что она почерпнула от других учениц пансиона, но быстро оставила эту идею. Дворецкий не виноват, что Лорейн вздумалось тащиться в проклятый подвал и бередить свои старые раны. Никто не посвящал его в историю десятилетней давности. В этом не было малейшей необходимости.
Этот человек невольно внушал Лорейн ощущение смутной, иррациональной тревоги. Она, как могла, силилась его избегать, и до этого момента у нее неплохо выходило, ведь рядом с ней постоянно крутилась тетя Присцилла. Как заметила девочка, Кристофер был не в восторге от общества тети, которая принималась беззастенчиво кокетничать и строить ему глазки, стоило дяде Клиффорду отвернуться или уехать по делам. Лорейн невольно становилось стыдно за тетю. А Присцилла была еще и значительно старше мужчины. Увы, толстые слои косметики, которыми она пыталась скрыть признаки возраста, лишь обличали какая обвисшая у нее и дряблая кожа.
Пауза затянулась. Дворецкий стоял, чуть склонив голову плечу, так что кончики его смоляных волос касались идеально-белого воротничка рубашки. Под его пристальным взглядом Лорейн почувствовала себя полевой мышкой, примеченной в голом поле огромным ястребом. Ей негде было спрятаться. Некуда отступать. И у нее не было слов в свое оправдание. К счастью, мужчина взял огонь на себя.
– Если вы пришли, мисс, чтобы подобрать вино к ужину, то позвольте мне взять эту обязанность на себя, – сказал он, – вряд ли вы обладаете необходимыми познаниями.