Девочка и смерть
Шрифт:
Необъяснимая тревога была не последней проблемой Лорейн. Сквозь вязкий туман, пролегший сквозь ее мысли, и без того беспорядочные, наконец-то пробились сигналы от тела. Она чувствовала кое-что еще. Руку Тайлера на своем бедре под юбкой, вероятно, находившуюся там уже достаточно давно, поглаживающую туда-сюда, вверх вниз по покрывшейся мурашками коже.
– Что ты делаешь? – изумилась Лорейн.
– Да так, – невозмутимо сказал кузен, – тебе нравится? Ты кайфанула? Хочешь, чтобы стало еще лучше?
– Нет… нет… не хочу, – выдавила она. Она попыталась отползти, увернуться, но пальцы парня тут же больно сжали кожу, впиваясь почти до кости.
– Ну что ты, крошка, – продолжил уговаривать Тайлер, – будь хорошей девочкой. Не волнуйся. Никто не узнает. Тебе понравится.
– Делал, – ответила Лорейн, – в детстве…
– Ну, когда было. Теперь то мы хорошие друзья, да? Я старше тебя, знаю о многих классных вещах. Вы таким в своем монастыре точно не занимались. Ты даже не понимаешь, от чего отказываешься.
– Нет-нет, я не хочу, – упрямо повторила девочка. Ей никак не удавалось совладать со своими конечностями, до которых, словно, совсем не доходили панические приказы мозга. Она и правда не имела четкого представления, что именно кузен собирается с ней делать, но догадывалась, что это неправильно. Он врет. Ей не понравится. Ей это не нужно. Ей нужно встать и уйти. Убежать домой. Запереться в ванной комнате и смыть с себя эту ночь, эти прикосновения, эти засасывающие в себя звезды.
У Лорейн было мало шансов отстоять свою, слишком уж слабо проявленную точку зрения. Кузен повалил ее на одеяло, своим крупным телом отрезая последние пути к отступлению. Его руки шарили все выше, все ближе к тонкой ткани белья, наполняя девочку ощущением ужаса перед лицом неотвратимой участи. У нее не было выхода. Ее учили покорности. Пришло время продемонстрировать как она усвоила эти уроки. Смириться. Сдаться.
Но на сторону Лорейн внезапно встали непреодолимые обстоятельства в виде внешнего вмешательства. Тайлер, еще минуту назад вжимавший ее в землю и уже тянувший вниз к коленям девочки ее хлопковые трусики, резко исчез. Следом из темноты донеслись шорох, ругань и непонятная возня.
– Что это нахер такое?! – разборчиво произнес кузен и затих.
Лорейн шустро села, натянула белье и завернулась в плед, оторопело оглядываясь по сторонам, пытаясь найти, куда делся кузен. Это шутка? Близнецы продолжили свои игры? Все – и плед, и разделенное запретное удовольствие – и исчезновение – часть очередного спектакля, чтобы проучить ненавистную девчонку?
Ответом Лорейн послужил задушенный, булькающий хрип – нечеловечески ужасный, пробирающий до костей, до самого ее существа. В том месте, где, по предположениям девочки, скрылся Тайлер шевелились кусты. Чавканье и хруст становились все громче – пронзительными среди лесной тишины.
Разум Лорейн снова вернул себе прежнюю ясность. Адреналин придал ей сил. Она вскочила, подхватив лампу и замерла, не решаясь двинуться к кустам, где что-то было. Инстинкты вопили об опасности, строго-настрого запрещая ей идти в том направлении.
Беги. Уходи. Домой. Сейчас же.
Звуки умолкли. Луна медленно выплыла из-за туч, подсвечивая театральную сцену, в которую превратилась прежде уютная, уединенная поляна. Лорейн стояла одна – беспомощная, почти обнаженная перед тысячами хищных глаз, взирающих на нее из темноты.
Ну что за глупая девчонка? Тебе говорят – уходи.
– Это… – Лорейн выронила лампу и зажала уши руками. Она помнила этот голос и не хотела слышать его вновь, ощущать в своей голове. Голос из подвала. Он пугал ее куда больше, чем любая опасность, таящаяся в ночном лесу. Красной нитью он шел через все ее ночные кошмары, чтобы теперь обмотаться удавкой вокруг горла. Ни один страшный сон не обходился без его участия. Но его нет. Он – лишь фантазия глупой маленькой девочки.
К несчастью, то, что выбралось из кустов и теперь стояло шагах в десяти от Лорейн, фантазией не было. Луна позволяла девочке во всех подробностях разглядеть тварь перед собой – сгорбленную, со сморщенной серой кожей, пустыми провалами глаз и хищно оскаленной окровавленной пастью. И Лорейн бы подумала, что создание тоже разглядывает ее – как диковинку, чужака среди леса, такую же немыслимую, как и монстр для нее, но откуда-то знала, что тварь слепа. Существо
Тебя предупреждали.
Лорейн потребовала голос замолчать и задрала подбородок, провожая взглядом луну. Облака наползали на нее с ленивой неторопливостью, продлевая последние мгновения жизни девочки. Тварь, затоптавшая «ведьмин круг», напряглась, готовясь сделать бросок, как только все снова погрузиться во тьму.
– Очнись! – услышала она и, опустив взгляд, увидела перед собой еще одного монстра, но уже знакомого, за годы ставшего почти родным – мрачную тень из подвала старого дома. Столкнувшись со своим самым главным страхом лицом к лицу, Лорейн с удивлением поняла, что больше его не боится. Теперь она видела в нем своеобразную красоту, примечая то, что, будучи ребенком, не способна была оценить: грациозные повадки крупного хищника и фантастический свет красных глаз. Протянув руку, девочка положила ладонь на предплечье склоненного к ней существа, чтобы убедиться в его реальности. Ее пальцы не прошли насквозь, а обожглись холодом мертвого, уже очень давно мертвого тела.
– Уходи, – сердито потребовало чудовище, – не мешай мне делать свою работу.
Но Лорейн ослушалась. Она осталась, чтобы завороженно смотреть, как в «ведьмином кругу», словно гладиаторы на арене, сражаются два порождения ночи.
Глава третья.
Тайлер был мертв. Его тело, накрытое тем самым одеялом, вносили в дом с торжественностью, достойной античного героя, павшего на поле брани. Клетчатая ткань стала черной от крови. Лорейн завершала процессию, прижимая к груди разбитую отцовскую лампу, тихая и погруженная в себя, словно юная жрица древнего погребального культа. Всю дорогу у нее перед глазами стояло лицо кузена, обезображенное до невозможности, окутанное струнами порванных жил из развороченного горла. Лорейн не сомневалась – в неразборчивых теперь чертах Тайлера навсегда отпечатался тот леденящий ужас, что парень испытал за мгновение до гибели. Неистовство, с которым тварь терзала свою жертву, впечатало погнутую дужку очков и осколки стекла в кровавое месиво, образовавшееся на месте глазниц и щек. То еще зрелище. В сравнении с ним явление древней сущности из саркофага теперь представлялось совсем безобидным. Трюком площадного фокусника. Дэвида Копперфильда, когда-то столь обожаемого близнецами. Но тогда Лорейн была ребенком. Сейчас она не испытывала прежнего страха и трепета, на которые была способна тогда. Она словно наблюдала происходящее со стороны, как один из тех американских ужастиков, что видела по телевизору, вернувшись из школы под крышу родного дома. По официальной версии, брат и сестра, наконец-то оставившие прежние разногласия и нашедшие точки соприкосновения, отправились прогуляться в лес, где наткнулись на волка. Тайлер повел себя как настоящий джентльмен, защищая девушку, и пожертвовал собой. Лорейн удалось убежать и позвать на помощь, подоспевшую, к несчастью, слишком поздно. Дядя Клиффорд сам сказал это полиции. Неизвестно, верил ли он хоть немного в собственную сказку. Присцилла только молчала, впав в странное оцепенение. Ее лицо казалось маской, по которой одна за другой стекали беззвучные слезы. Она с нездоровым энтузиазмом и воодушевлением взялась за организацию похорон.
Лес прочесывали несколько дней, но никакого волка так и не нашли. После звонка полицейского, отчитавшегося об окончании поисковой операции, взрыв, назревавший в звенящей от напряжения тишине дома, все-таки произошел. Майлз, конечно же, не принял версию событий, поведанную Лорейн. Но до этого момента он кое-как, но держал себя в руках. Он швырнул в стену уродливую статуэтку тропической птицы, и осколки керамики рассыпались разноцветным дождем.
– Это она во всем виновата! – орал он, указывая в сторону Лорейн. – Эта маленькая шлюха! Вы еще не поняли? Она специально подлизывалась к Тайлеру, чтобы он уговорил вас оставить ее здесь! Ей не место среди нас!