Девочка, которую нельзя. Книга 2
Шрифт:
Вскочила с корточек. В пояснице резкой болью отозвался шов — совсем про него забыла, да ну и к чёрту его! Лишь машинально приложила к повязке руку и, морщась, попятилась. В груди разверзалась такая пропасть отрицания, что никакая физическая боль не сравнится.
— Ты врёшь. Врёшь! И ты, и он, и все вы… Вы… Вы все…
Видимо было в моём лице что-то такое, что Сергей начал привставать.
— Ну и не надо! Ну и к чёрту вас всех! Иди, и скажи ему… Скажи ему… — задохнулась от внезапно прорвавшего рыдания. — Оставьте меня все! Оставьте и…
Всё поплыло перед глазами. Я попыталась удержаться за стену,
Следующий раз очнулась на руках бегущего вниз по подъездной лестнице Сергея. Его лицо тоже было измазано в крови.
— Что случилось…
— Всё будет нормально, ты главное не волнуйся, Слав! Сейчас в два счёта до больницы, а там… — Увещевал он, но в глазах было столько тревоги, что я только ещё больше испугалась… И снова вырубилась.
Очнулась, правда, почти сразу. И уже на заднем сиденье в его машине, убедилась, что это не кровотечение. Ну то есть, оно, конечно, но не то. Просто разошёлся и нещадно кровил шов, а вот по-женски всё было нормально, о чём я и сообщила Коломойцу. А он… запрокинул голову и завыл по-волчьи от облегчения. И мне вдруг тоже стало легче. Я даже улыбнулась. Коломоец, это конечно не Игнат… но и я больше не одна.
Глава 37.2
С тех пор он стал «приглядывать за объектом» в открытую. Ну а чего теперь-то. Тем более, что и на горизонте так и не возник никто, кто мог бы погрозить ему пальцем за нарушение инструкций. Словно никого и не было. Вообще.
А ведь я ждала. Я всё равно ждала, с каждым днём всё больше теряя терпение и всё сильнее загоняя себя в тоску. Выносила Серёге мозг: то допросами с пристрастием, в который раз пытаясь уличить его во лжи, то полным игнором, сутками, не подходя к телефону и не открывая дверь. А то неожиданными шуточками, вроде:
— Передай Гордееву, что если он, гад, не появится, то я, назло ему, выйду замуж за Ромку! И ребёнка на него запишу! И отчество с фамилией чужие дам, и будет он отцом чужого дядьку называть! Ну чего ты смотришь на меня, как на икону? Эй, аллё, Серёж, ты меня вообще слышишь? Передай своему Гордееву, что последний шанс у него…
Сергей отводил взгляд и растерянно улыбался. Ему вообще доставалось от меня в ту пору. Весь мой нерастраченный беременный психоз, всё личное отчаяние и боль — всё сыпалось на его голову. Не говоря уж о переклейке обоев и хождений по магазинам в поиске очередной едва ли не оптовой партии самых лучших ползунков и распашонок. Кроватки-коляски, соски-бутылочки. И в промежутках между этим — Гордеев. И опять Гордеев. И снова он, гад… А Сергей лишь вздыхал и терпел.
В двадцатых числах ноября я родила здорового, крикливого, трёх-с-половиной килограммового сына. Смотрела на него… и ревела. Врачи говорили — глупая, молоко пропадёт! А я всё равно не могла избавиться от горького разочарования — Игнат так и не появился. А я ведь в подробностях придумала себе, как это случится непременно до родов, как он будет первым, кому я позвоню, гордая и счастливая: «Мальчик!»
Но в итоге всё это досталось Серёге. Как и махания мне ручкой под окном палаты, и перепуганное: «Охренеть, а как его держать-то?» — словно на выписке, в обмен на букет, я вручила ему не ребёнка, а тикающую бобму.
Я назвала сына Мироном, и хотела добавить
— Не надо, Слав. Серьёзно, я думаю это всё неспроста. Похоже, тебя капитально вывели из игры, однако то, что мне никто не дал отбой, возможно говорит о том, что рано расслабляться. Я не знаю. Но в любом случае, крайне глупо рисковать, ассоциируя и себя, и ребёнка с Гордеевым. Просто поверь.
Я брякнула ему что-то обидное и жестокое, вроде «завидуй молча», и даже пару дней не отвечала на звонки. Но послушалась. И, в качестве компенсации за своё идиотское поведение, дала Мирону отчество Сергеевич. Ну а почему нет-то?
Но при этом я всё равно одержимо ждала Игната. Невольно изводила себя, добавляя к бессонным ночам с Мироном ещё и слёзы в подушку. Говорят, есть такая штука — послеродовая депрессия. А у меня была затяжная послеГордеевская. И когда я иссохла на десятку, и стала ловить звёздочки при любой неосторожной попытке принять вертикальное положение, Серёга не выдержал, и заявился ко мне с… Доком.
Добрый доктор Айболит! Он под деревом сидит. Приходи к нему лечиться и корова, и волчица…
Вот только мой Айболит оказался ни фига не добреньким. И, нарушив очередной пакет своих дурацких инструкций, Коломоец привёл его лишь за одним — убедить меня жить дальше. Без ожидания чуда. Без надежды. Без Гордеева.
И Док, поначалу невольно притащив за собой новую волну надежды и обстоятельно рассказав, что чип, полностью утрачивая микрозаряд через два-три месяца после вживления, перестаёт посылать сигнал и необратимо приживается в тканях тела, но в моём случае беременность с её гормональной бурей и взбесившимся иммунитетом простимулировала отторжение чипа и поэтому бла-бла-бла… Так вот, за всеми этими отвлекающими беседами Док довольно быстро пришёл к выводу, что в моём случае нет ничего эффективнее правды. Жестокой, как и вся моя дурацкая жизнь, но всё-таки правды.
— Меня там не было, и мне, конечно, никто не докладывал, что точно там случилось… — Говорил аккуратно и неспеша, подбирая слова. — Знаю только, что это был обвал, и Игнат остался где-то там, в горе. Мы долго надеялись, что ему удалось спастись в пещерах. Спасатели делали всё что могли, но в отсутствие карт тоннелей… Словом, — Док внимательно и добро посмотрел на меня сквозь круглые очки, — через полтора месяца поиски свернули.
— Нет… — сипло выдохнула я, — нет…
Док сжал мою руку. Его ладонь была тёплая и сухая, добрая, как и его голос, но я лишь продолжала мотать головой:
— Нет, нет, нет…
— Полтора месяца, это на самом деле очень много для той ситуации. Даже если кому-то и удалось выжить при обвале — без воды и еды столько всё равно не протянуть. И без воздуха.
— Нет, нет, не-е-е-ет!..
Добрый доктор Айболит с самого начала знал, что делает! У него даже были с собой укольчики, быстро и надёжно отключившие меня от эмоций. У него был и забавный стеклянный шарик на цепочке, и он раскачивал его перед поим носом, считая до десяти…
Конечно, я выкарабкалась. Спасибо Доку и Коломойцу. Но особенно Мирону. Я окунулась в заботу о сыне, ища и находя в этом успокоение и смысл жизни. И совершенно упуская из виду Сергея, который всё время был рядом. Пока однажды, спустя почти год, он сам не поднял эту тему.