Девочка-лед
Шрифт:
АЛЕНА
Вечер пятницы. Когда Екатерина в замызганном халате, с немытой головой появляется на кухне, я жарю картошку, а сестра сидит за столом и старательно выводит по линиям буквы.
— Ну-к, включи «Поле Чудес», — командует мать, открывая настежь дверцу холодильника.
Щелкаю пультом и возвращаюсь к плите, она же в этот момент ставит на стол бутылку
— О, че, молодец, — забирает прописи Ульяны и некоторое время их рассматривает. — Мож в школу отдадим ее осенью, а, Ляль?
— Ей еще рано, — качаю головой, помешивая картошку. — Через год пойдет.
— Ну и то верно, — возвращает улыбающейся Ульяне книжку и легким движением руки открывает бутылку, чтобы заполнить свой стакан пурпурной жидкостью.
— Мамочка, — мелкая слезает со стула и подходит к ней. Берет ее за руку, и в это самое мгновение мне на сердце словно воск раскаленный капает.
— Ну чего, — Катя (я стала ловить себя на мысли, что чаще называю свою мать именно так) растерянно смотрит на младшую дочь.
— Пойдем лепить снеговика, — с горящими глазами предлагает ей Ульянка. — Я, ты и Ляля.
— Ты че, кнопка, какие снеговики! — смеется мать и небрежным жестом взъерошивает ее волосы. — Холодно и передача идет, во, видишь? Якубович.
— Ляль, — зовет меня сестра. — А Рома не приедет? Он бы пошел.
— Нет, малыш, Ромка сегодня не может, — виновато отвечаю я ей, накрывая сковороду крышкой.
Это правда. Роман сейчас на соревнованиях, и в Москве его не будет еще дней пять. Матери, однако, знать эти подробности ни к чему.
— РОМКА, — повторяет она таким тоном, будто это не имя моего парня, а какое-то грязное ругательство. — Связалась, дура тупоголовая!
— Мам, не начинай, — посылаю в ее сторону предупреждающий взгляд.
— А ты мне рот не затыкай! — затравленно смотрит, опрокидывая в себя стакан.
— Все еще злишься из-за своего Вадима?
Катерина какое-то время молчит, демонстративно отвернувшись к телевизору. Обижается до сих пор, естественно. Я снова помешала «наладить личную жизнь», ведь дело в том, что Беркутов не так давно в очередной раз спустил собутыльника матери с лестницы. Только на этот раз еще и с вещами…
— Обрюхатит тебя твой Рома и останешься потом, как я, «с носом».
— Мам, — качаю головой. — Зачем ты говоришь подобные вещи при Ульяне?
— А пусть с детства слушает и на ус мотает. Этот твой мажор использует тебя и вышвырнет из своей жизни.
— Почему ты совсем не желаешь мне счастья? — мой голос полон отчаяния. Выключаю плиту и поворачиваюсь к ней.
— С этим-то? Счастья? — она начинает громко хохотать.
Ульянка от резкой перемены ее настроения пугливо дергается,
— Рома хороший, — тихонько шепчет сестра. — Он нас не бросит, да Ляль?
— Ага, держите карман шире, — холодно язвит мать. — Хреновы сказки только в ваших книжках случаются. Говорила тебе, идиотка безмозглая, за Паровозова держись, но нет… ты решила перед другим ноги раздвинуть!
— Хватит, мам, прошу, замолчи! — морщусь, словно от удара.
Мне крайне неприятно слушать те гадости, которые она говорит в мой адрес. Меня всегда это задевало.
— Ты ж вумная у меня, взрослая! Да только вот такие вумные потом рыдают горько в гордом одиночестве.
— Перестань, пожалуйста!
— Накладывай давай свою стряпню. Лишили мать мужика, так хоть накормите, — бросает она мне недовольно.
Молча ставлю перед ней тарелку с ароматной картошкой.
— О, а я придумала: натравлю-ка я Паровозова на твоего мажора, — выдает она вдруг, хрипло посмеиваясь. — Шоб прынц твой мне тут свои порядки не устанавливал.
— Илья знаком с Романом, если ты об этом. Мы в Бобрино ездили месяц назад.
Катя давится вином и несколько секунд не моргает. Не ожидала такого поворота.
— Дура ты, Лялька! — с грохотом ставит стакан на стол и берет в руки вилку. — Илюха — надежный мужик, а буратино твой на лисапеде наиграется с тобой и бросит.
— Надежный твой с простреленным плечом ходит, — усаживаясь напротив, сообщаю я.
— И че? — фыркает она. — Подумаешь…
Полагаю, Катя еще много чего «приятного» хотела бы мне сказать, но внезапно ее перебивает трель дверного звонка.
— Я сама, — встаю со своего стула. — Кушай, Ульян. Ты кого-то ждешь, мам?
— Нет, — ворчит она. — Не жду.
Быстрыми шагами иду по коридору и подхожу к двери. В глазок смотреть нет смысла, закрашен. Чья-то шутка.
— Кто там? — интересуюсь, не открывая.
— Алена, добрый вечер, это Марина Максимовна.
Я перестаю дышать. Тело сразу же напрягается, а в голове, сталкиваясь друг о друга, начинают кружить беспокойные мысли. Зачем-зачем она сюда пришла?
Некоторое время я стою в полнейшем ступоре, совершенно не понимая, что мне предпринять.
— Ален, это мама Романа, — поясняет женщина.
Я вздыхаю, отодвигаю в сторону шпингалет и высовываю голову за дверь.
— Добрый вечер, Марина Максимовна, — здороваюсь с ней, замечаю, с какой опаской она рассматривает наш отвратительный подъезд. — А Ромы здесь нет.
— Да, милая, знаю. Я, собственно, к маме на чай, — она широко улыбается и демонстрирует мне связку коробок, с уже знакомым названием кондитерской фабрики.
— Мамы нет, она на работе, — выдаю первое, что приходит в голову.
— Вот же не везет, что ж такое, — вполне искренне расстраиваемся она.