Девочка-лед
Шрифт:
— Да, Катюш. Наши дети, оказывается, в одной гимназии учатся. Если б не они, я бы тебя и не нашла. Жизнь-то идет у каждого из нас.
— Вот хоть ты этой дуре скажи, чтоб не связывалась с такими, как Дюжев. Хлебнет же горя! — стучит по столу.
— А что, есть повод для беспокойства? — во взгляде Марины Максимовны застыл немой вопрос.
— Прям отчаянно хочет повторить гнилую судьбу матушки, — выдает Екатерина гневно.
— Ты Ромку-то моего со своим Дюжевым не сравнивай, — сразу как-то ощетинивается Крестовская.
Мама
— Вон оно че, — прищуривается и еще раз внимательно ее разглядывает. — Вон оно че!
— Да, Кать, Роман — мой сын.
— Замечааательно, — презрительно кривит губы. — Вот и передай своему сыну, чтобы тут не появлялся больше! Ишь моду взял: порядки мне тут наводить!
— Так я смотрю, тебе и впрямь не мешало бы навести в своей жизни порядок.
Возмущение на лице матери не описать никакими словами.
— Ты че, Крестовская, учить уму-разуму меня вздумала? — фыркает недовольно, вскакивая со стула. — Явилась мне тут вся такая из себя расфуфыренная и мудрая.
— Кать… Девчонки твои в новогоднюю ночь в чужой квартире оказались неспроста, верно?
Мать опирается спиной о подоконник и складывает руки на груди. Кажется, психологи трактуют эту позу как защитную.
— Прискакал твой бешеный и забрал их у меня, — повышает она голос. — Мужу руку сломал! Праздник нам испортил!
— Праздник… — задумчиво повторяет Марина, тоже поднимаясь со своего места.
Подходит к холодильнику, открывает дверцу и осматривает его содержимое. Точнее отсутствие того самого содержимого, которое изредка, но все же, появляется в этом доме.
— У нас есть деньги и есть продукты, — пытаюсь заверить ее я. — Просто решили не идти сегодня в магазин.
— Я так полагаю, здесь, что ни день, то праздник, — игнорируя мои слова, поднимает вверх бутылку «Беленькой». (Одну из тех пяти, что стоят на нижней полке).
Ставит бутылку на место и начинает открывать кухонные шкафы. Я же в ходе этой инспекции готова умереть от стыда.
— Ну я не удивлена, Кать, что твоя Алена вся светится, — выносит свой вердикт, качая головой. — Ты работаешь?
— Не твое дело, — шипит та в ответ. — Убирайся отсюда. Кем ты себя возомнила?
— Мам… — пытаюсь вмешаться.
— Пошла вон! — указывает пальцем на выход.
— Не надо агрессировать, Кать, — Марина Максимовна реагирует спокойно. — Тебе нужна помощь, понимаешь? Как давно ты выпиваешь?
— УБИРАЙСЯ ОТСЮДОВА, я сказала, и сынка твоего чтоб я тут не видела! — кричит Екатерина, срывается с места и бежит в коридор, чтобы побыстрее выпроводить бывшую подругу.
Та, однако, уходить не спешит. В течение нескольких минут они продолжают разговаривать в коридоре на повышенных тонах. Я же, слушая их ругань, оседаю на пол и обнимаю руками коленки.
Все закончилось именно так, как я предполагала. Боюсь теперь семья Романа станет относиться ко мне хуже. Зачем им такие
Глава 92
АЛЕНА
К моему удивлению, несколько дней спустя мама Романа приходит в нашу квартиру снова. Рано утром, и на этот раз уже не одна, а с неким специалистом, которого Екатерина встречает агрессией и ругательствами. Нас Марина Максимовна выпроваживает на улицу, и о том, что происходит дома дальше, мне, увы, ничего неизвестно.
Неужели она решила помочь нам? Если так, то я буду бесконечно ей благодарна, ведь на то, чтобы вытянуть мать из того болота, в котором она оказалась по своей собственной воле, сил не осталось совсем…
Иду в библиотеку и в полупустом холле замечаю фигуру Князева. Он, к слову, игнорирует меня уже на протяжении месяца. С тех самых пор, как увидел наши с Ромой переплетенные пальцы. Думаю, в тот самый момент, я и стала для него врагом номер один.
Данила стоит у стены и что-то печатает в своем телефоне. На мое присутствие никак не реагирует, демонстративно уткнувшись носом в экран смартфона.
— Привет, Даня, — все же здороваюсь я первой, хоть и была мысль просто пройти мимо. Ведь именно так не раз делал мой друг.
Молчит. Лишь челюсти слегка напрягаются, выдавая тот факт, что он меня, все же, слышал.
— И долго ты еще собираешься дуться? — выхватываю телефон из его пальцев, вынуждая, наконец, обратить на себя внимание.
Поднимает голову и смотрит на меня этим своим донельзя презрительным взглядом. Словно дыру во мне прожечь пытается, столько злобы и не высказанной обиды плещется в его глазах…
— Поговорим? — спрашиваю, ощущая, как болезненно ноет под ребрами.
Я ведь скучаю. Привыкла, что они с Пашкой рядом.
— Не о чем нам с тобой говорить, — отталкиваясь от стены, отвечает Данила сухо.
— Ты и правда так считаешь? — преграждаю ему путь.
— Да, Лисицына, так что отвяжись.
Отвяжись…
— Ведешь себя словно капризный ребенок! — не могу сдержать комментарий я.
— Отвали от меня, предательница, — довольно грубо скидывает мою руку со своего плеча.
— Даня, ты можешь просто выслушать меня? — повышаю голос, потому что его поведение жутко раздражает.
— А что слушать-то, Лисицына? — фыркает и задирает подбородок. — Историю о том, как ты начала спать с моим врагом? Ты умерла для меня после всего этого, ясно?
Его слова будто кислота. Разъедают внутренности, жалят лицо. Даже не знаю, какая из двух этих фраз хуже: первая или все же вторая. Не могу поверить, что Данила общается со мной вот так.
— Ты же ничего о нас не знаешь! — качаю головой.