Девочка-лед
Шрифт:
— Все нормально, — уверяю ее я, впиваясь короткими ногтями в дешевый кожзам.
— Ох уж это твое «нормально», Лисицына! — цокает и качает головой. — Плакала почему?
И все-то ей нужно знать! Не хочу я про этого Идиота Пернатого говорить!
— Ну так что? Обидел он тебя?
Еще как… Причем дважды! Негодяй!
— Пошутил неудачно, я расстроилась. Обычное дело, — непринужденно отмахиваюсь. — Можно я пойду? Опаздываю очень…
Смотрю на нее умоляюще, но она не спешит меня отпускать. Как-будто
— Роман, на самом деле, не такой уж потерянный для общества экземпляр, — заявляет деловито. — Задирается, хамит, превосходство показать свое любит. Лидер ведь по натуре. Но в целом, парень-то неплохой.
— Да все равно мне какой он! — выдаю горячо и нетерпеливо.
— Ну вот что у вас за вражда такая? Чего ты заводишься? — удивленно раскидывает в стороны руки.
— Просто… раздражает.
Циркуль почему-то улыбается, а я только больше злюсь.
— Ален?
— Будто вы не знаете, что у нас патологическая непереносимость друг друга, — отвечаю я, разглядывая парту.
— Ну, тоже мне выдумали! — фыркает она.
— Так и есть. Я хочу к Борису Ефимовичу пойти, заниматься с Беркутовым я не буду, — объявляю ей о своем твердом намерении.
— Ты мне это брось! Не вздумай, Лисицына! — повышает голос. — Человека от серьезных дел отрывать! Ему проблемы образовательного комплекса решать надо, а тут вы со своими «хочу — не — хочу».
Пристыдить меня пытается. Моя жизнь, можно сказать, рушится из-за треклятой Птицы, а ей хоть бы что!
— Роман прекрасно разбирается в математике, и я больше, чем уверена: он — единственный, кто может поднатаскать тебя к экзамену, так сказать. Заполнить…
— Пробелы в моей соломенной голове, — неосознанно продолжаю вслух, используя его же выражение.
— И ничего не соломенная, просто ты — гуманитарий. Вон английским как блестяще владеешь! Учитель в восторге!
— Не блестяще вовсе, — смущаюсь я. Хотя в душе очень приятно, что меня похвалили.
— В общем, не думай даже. Хватайся за Романа как за спасательный круг, — советует мне она. — Может даже не только в плане математики, — добавляет многозначительно.
— Чего? — переспрашиваю сконфуженно-ошарашенно.
— Того, — хмыкает классный руководитель, пока я растерянно хлопаю ресницами. — Можешь идти, Лисицына.
Как гвоздями к месту прибила. Спасательный круг. И не только в плане математики. Совсем уже ку-ку.
Я поднимаюсь со стула, чувствуя, как отчаянно горят щеки. Пельш чудит, как всегда. Наверное, возраст уже сказывается. У нее явно с головой непорядок.
У двери я оборачиваюсь.
— Элеонора Андреевна, — набираю в грудь побольше воздуха, выдыхаю. Молчу, но все же набираюсь смелости. — Вы в характеристике про маму…
— Напишу, как надо, Ален, — обещает она. — Я помню наш с тобой разговор
Я киваю и ухожу.
Иду по пустынному коридору, спускаюсь по ступенькам на первый этаж. Сейчас середина восьмого урока, и почти никого в холле нет. Спокойно забираю свои вещи в гардеробе, переобуваюсь и выхожу на крыльцо.
Погода вот совсем не радует. Небо затянуто свинцовыми тучами, срывается дождь, и холодный ветер забирается под ворот старой куртки.
Я выхожу за ворота и поворачиваю направо. Бреду по аллее, размышляя по поводу сочинения, которое буду писать ночью. (Потому что сегодня я и правда иду на работу в зоомагазин). Мысленно вспоминаю содержание романа «Герой нашего времени» и задумываюсь о том, какую из трех предложенных тем выбрать. Прохожу гаражный кооператив, чтобы срезать и, видимо, так глубоко ухожу в себя, что в момент, когда кто-то довольно грубо дергает меня за капюшон, пугаюсь неимоверно. И как оказывается не зря…
— Стопэ, — чья-то рука тащит меня в сторону.
Капюшон падает, я поворачиваюсь и вижу лицо одноклассника. Ян Абрамов собственной персоной. Вот уж кого лицезреть хочу в последнюю очередь.
Что он тут делает? У него ведь машина есть.
— Че, убогая, пучеглазишься? — насмешливо интересуется он.
— Отпусти, — пытаюсь отойти, но он в пуховик вцепился накрепко.
— Ссышь? — его губы расплываются в довольной улыбке. Хотя это даже больше напоминает оскал.
— Мне идти надо, отпусти! — стараюсь не выдать панику, сковавшую горло.
— Не так быстро, рвань. Разговор есть к тебе…
Глава 27
АЛЕНА
Солгу конечно, если скажу, что мне совсем не страшно. Еще как страшно! Ян по-прежнему скалится и цепко держит меня за куртку.
Его определенно забавляет происходящее. Глаза блестят нехорошим лихорадочным блеском, как будто он что-то принял накануне. Не удивлюсь, если так и есть. В их кругу подобные развлечения, насколько мне известно, — абсолютная норма.
— Я закричу, убери от меня руки! — стараюсь, чтобы мой голос звучал твердо, но парня это только сильнее раззадоривает.
Абрамов толкает меня спиной к гаражу. Как назло, нет никого из прохожих.
— Ну давай, рассказывай, моль, что у тебя с Беркутом?
— Отпусти меня сейчас же! — дергаюсь беспомощно.
Очень боюсь, что он снова воспользуется тем средством, от которого отключаешься и проваливаешься в небытие. Именно поэтому внимательно слежу за его руками, чтобы, например, в карман не полез.