Девочка моя ненаглядная

Харькова Елена Павловна

– И ты тоже хочешь стать передовицей, да? – рассмеялся Григорий. – Вот умора! Ты и комсомольский энтузиазм – вещи несовместимые! Интересно, где ты подцепила эту заразу? Больше не езди общественным транспортом, а то там столько гадости можно подхватить. Не дай бог, еще в колхозницу превратишься. И я тебя тогда разлюблю.

– Не ёрничай, пожалуйста. Я же серьёзно говорю. Да, я раньше тоже презирала все эти комсомольские дела. Я считала это ложью, показухой. Я знала, что я особенная и поэтому буду жить не так,

как все, а гораздо радостнее. Но сейчас моя жизнь такая однообразная, что я с удовольствием стала бы жить как все и даже на завод или в ткачихи бы пошла…

– А ты знаешь, сколько получают на заводах и на фабриках женщины? Каких-то жалких восемьдесят, ну максимум сто двадцать рублей. Да у тебя каждая серёжка в ухе дороже стоит! И трудятся они при этом как каторжные! А чтобы стать передовиком производства, надо за те же самые деньги вкалывать вдвое больше! И ради чего? Ради того, чтобы твою физиономию прикрепили кнопками на стенд! Да лучше бы они денег вдвое больше платили! Так что, милая моя, выкинь эту бредовую идею из головы! Ты мне дома нужна свежая, бодрая и улыбающаяся, а не выжатая как лимон после каторжной работы. Всё. Эту тему закрыли.

Варя забрала грязную посуду и ушла на кухню, чтобы принести следующее блюдо.

Она поставила перед мужем тарелку с картофельно-грибной запеканкой под соусом «Бешамель». Григорий начал есть второе. А у Вари совсем аппетита не было.

– Гриш, – она прижалась к плечу мужа, – а может, тогда ребёночка родим? Хоть какой-то смысл в моей жизни появится.

Григорий внимательно посмотрел на жену, и взгляд его стал немного более мягким, даже добрым. Он обнял и крепко прижал к себе Варю.

– Хорошо. Если хочешь, давай родим ребёнка.

– Значит, ты согласен?! – просияла Варя. – А я думала, что ты детей не любишь, поэтому и предохраняешься всё время.

– Больше не буду, – пообещал Григорий, отложил вилку и, развернувшись к жене, начал расстегивать ей халатик. – Так давай сейчас этим и займёмся.

Он поднял Варю на руки, чтобы отнеси в спальню, но тут в дверь постучали.

– Чёрт! Кого там принесло? – разозлился Григорий, опустил жену и пошёл открывать дверь.

На пороге стоял Иннокентий.

– А, шурин! Проходи, проходи… Рад тебя видеть.

Они обнялись.

– Варя, накрой стол для гостя, – велел Григорий. – И графин с водкой не забудь.

– У! Век бы его не видеть! – прошипела Варя, но пошла за едой.

Она накрыла стол, а сама ушла на кухню.

– Варя! – позвал её Григорий. – Варя, посиди с нами.

Но она не пришла. Тогда Григорий сам ворвался на кухню, зло сверкая глазами.

– В чём дело? – раздражённо спросил он. – Сколько я тебя должен звать?

– Я не буду сидеть с ним за одним столом! – категорично заявила Варя и отвернулась к окну, показывая, что

разговор на этом закончен.

Но Григорий грубо схватил её лицо и развернул к себе.

– Значит, так, дорогая моя, нечего мне тут демонстрировать свои фокусы! Привыкла, что ты всеми командуешь, что все вокруг должны угождать тебе, выполнять все твои прихоти, все твои капризы, да? Так вот, забудь всё это! А иначе я выбью из тебя эту дурь! Поняла?

Варя испуганно хлопала глазами, на которые навернулись слёзы.

– Поняла, я спрашиваю? – повторил вопрос муж.

– Поняла, – тихо сказала она.

Он отпустил её лицо.

– То-то же! А сейчас вытри глаза и иди садись за стол. И не вздумай морду воротить! Ты обязана улыбаться моим гостям! И неважно, нравятся они тебе или нет.

– Хорошо, – шмыгнула носом Варя, вытерла слёзы и пошла в комнату.

– Ну, шурин, рассказывай, как там дела на нашей территории? – спросил Григорий после первой рюмки.

– Да всё нормально, вот только появился новый цеховик. А к нам прописываться не спешит. Говорят, у него родственник какой-то авторитетный есть, вот мужик и петушится, на нас свысока смотрит.

– Ладно, разберусь, что он за гусь такой. Дай-ка мне адрес его цеха, – сказал Григорий и обратился к Варе: – Принеси мне из тайника журнал учёта.

Варя встала и ушла в другую комнату.

– Ты ей тайник доверил?!! – удивился Иннокентий.

– Она моя жена! Я ей жизнь свою доверяю, а не то что какой-то там журнал, – уверенно произнёс Григорий и добавил: – В случае моего ареста она должна будет все бумаги из тайника сжечь.

Иннокентий покачал головой, но ничего не сказал.

– Ну а ты когда женишься? – спросил вдруг его Григорий. – Не торопишься? А зря. Это придаст тебе солидности. Вот увидишь, к тебе сразу все по-другому, более серьёзно относиться будут.

– Да? – задумался Иннокентий.

* * *

Маришку долго везли сначала на поезде, потом на пригородной электричке, а потом ещё и на автобусе. Когда новые родственники впустили девочку в свою квартиру, она в изнеможении рухнула в кресло.

– Ну и в Тмутаракань вы меня притащили! Надеюсь, я недолго буду жить в этом захолустье? – нахмурилась она. – Я хочу домой!

– Мало ли что ты хочешь! – разозлилась Елизавета Егоровна. – Скажи спасибо, что мы тебя усыновили, а не оставили в детдоме! Да ты нам теперь всю жизнь должна быть за это благодарна!

– Во-во, ты нам ноги должна теперь за это целовать! – добавил Николай Фомич.

– Чего? Ну уж нет! – запротестовала Маришка и даже гордо встала, уперев руки в бока. – Я, дядька, твои дырявые вонючие носки целовать не буду! Хоть зарежьте!!! Ясно?

Елизавета Егоровна с Николаем Фомичом переглянулись.