Девочка моя ненаглядная
Шрифт:
– Доченька моя милая, – произнесла Нина, еле сдерживая слёзы. – Пусть у тебя всё будет хорошо! Дай бог, чтобы вы с мужем жили дружно, в любви, в радости и….
Больше она не смогла вымолвить ни слова, потому что заплакала и уткнулась мужу в плечо.
– Ур-р-ра! – хлебнув водки, весело закричал парализованный дедушка со своего дивана, размахивая правой дееспособной рукой так, словно призывал всех ринуться в атаку.
– Ура-а-а! – подхватили гости, потому что «горько!» кричать было некому…
А
В этой квартире её не видели больше никогда.
Варя последние месяцы беременности ходила очень тяжело. Её мучили отёки на ногах, судороги и частые головные боли.
Да ещё по ночам ей стал сниться Саша. Он приходил в её снах такой печальный, садился в углу комнаты и молча, с укором смотрел на неё. Варя просыпалась среди ночи в холодном поту и долго потом не могла заснуть.
– Это бывает на последних месяцах, – успокаивала врач-гинеколог, которая наблюдала Варю всю её беременность. – Повышенная нервозность из-за страха перед родами вызывает ночные кошмары. Вы, Варвара Петровна, побольше гуляйте перед сном, пораньше ложитесь спать, и всё пройдёт.
Но это не проходило. Саша опять и опять приходил к ней во сне. Он так измучил её душу!
И однажды, гуляя по Москве, Варя робко вошла в монастырские ворота. Но зайти в саму церковь Варвара не смогла. Боязно! Слишком долго им внушали в школе, что религия – это «опиум для народа», что в церковь ходить стыдно, что это удел только умалишённых одиноких старух. Поэтому она просто стояла возле ступенек, с интересом слушала церковное пение и пыталась рассмотреть через открытые двери, что же там происходит внутри.
– Что, дочка, не проходишь? – подошла к ней маленькая сгорбленная монашка. – Вижу, плохо у тебя на душе. В глазах твоих боль засела, жжёт тебя что-то изнутри, да? А ты зайди, зайди, голубушка, в церковь, помолись Божьей Матери, излей ей душу. Сразу легче станет!
– Нет-нет, извините, я не верующая, я просто мимо шла… И вообще мне домой пора, – застеснялась Варя и тут же собралась уходить.
– Подожди, красавица, не беги. Не зря тебя ноги сюда привели. Думаешь, ты сама в монастырь пришла? Нет! Это тебя Бог привёл! Но раз ты боишься в церковь зайти, то давай-ка, дочка, присядем на скамейку, поговорим. Может, я тебе чего и посоветую.
И Варя подчинилась. Она села на скамейку в монастырском саду и рассказала этой совершенно чужой бабульке всё, что произошло в её жизни, и даже то, в чём не то что родной матери, но и самой себе было стыдно признаться.
И, как ни странно, после этого рассказа-исповеди Варе действительно стало легче. И уже неважно было, что говорила и как утешала её монашка. Варя уже одним тем, что признала свою вину и приняла в свою душу раскаяние, скинула с себя очень тяжкий груз.
Домой она вернулась уже совсем
– Лицо у тебя как посвежело. Ты где гуляла? В парке? – поинтересовался он.
– Нет, по городу, – ответила Варя. Признаваться мужу про монастырь она не стала. Он всё равно не поймёт, а скорее всего будет ругаться. – Просто погода хорошая, поэтому и мне на душе хорошо!
И с тех пор Варя часто украдкой от мужа стала заходить в монастырские ворота. Там ей было хорошо, даже дышалось как-то легче.
Саша перестал Варе сниться. Но пропустить годовщину его смерти она не могла. В этот день Варя всё-таки зашла в саму церковь, но долго задерживаться там не стала, всё ещё чувствовала себя здесь неловко. Она купила свечки и быстро вышла на улицу, оглядываясь по сторонам, не заметил ли кто из знакомых этот её совсем не комсомольский поступок.
Григорий возвратился домой неожиданно рано. Он был пьян, потому что отмечал с таджикскими друзьями крупную сделку по наркотикам. Муж ввалился в дом и увидел, что в зале Варя зашторила окна, накрыла на стол и даже зажгла несколько церковных свечек.
– Это что ещё за банкет ты без меня устроила? Да ещё и при свечах!!! – набычился Григорий и вдруг увидел кроме тарелки жены ещё одну тарелку и стакан с водкой, накрытый хлебом. – Это что такое? Ты с кем тут пьянствуешь?
Варя обомлела. От страха у неё даже скрутило живот. Она испугалась, что сейчас родит недоношенного ребёнка.
– Гришенька, я тут одна, – попыталась она успокоить мужа.
– Не ври! Для кого ты вторую тарелку поставила? Кто к тебе должен прийти? – заорал Григорий и смахнул со стола всё, что там стояло.
Варя испугалась, что будет пожар, и кинулась поднимать с пола горящие свечки. Но Григорий расценил это как неповиновение. Он схватил жену за волосы.
– Говори, шлюха, с кем у тебя свидание? – бушевал муж.
– Ни с кем, Гришенька. Я просто поминаю Сашу. Ведь сегодня годовщина его смерти, – пришлось сказать Варе в надежде, что муж успокоится.
Но, услышав это имя, Григорий пришёл в бешенство. Он стащил с себя ремень и начал хлестать им жену, причем наносил удары и по голове, и по рукам, которыми она закрывала лицо, и по животу.
– Ах ты, шлюха, по своему любовнику тоскуешь?!
– Гришенька, что ты делаешь? Я же беременная! – пыталась остановить его Варя.
– Беременная? Небось и ребёнка от него зачала! – заорал, не соображая, что говорит, Григорий и толкнул жену в живот.
Варя пронзительно закричала и упала. Только сейчас Григорий опомнился.
– Варя! Тебе больно? Ладно, не обижайся! Я сорвался. Но ты сама виновата. Не смей упоминать в моём доме имени того парня! Не смей даже думать о нём! Поняла? Вот так-то. Ну всё, вставай. Я тебя прощаю. Давай мириться.