Девочка моя ненаглядная
Шрифт:
– Ой, кто пришёл! – заворковала Татьяна Ивановна. – Дорогой зятёк с Варенькой пожаловали! Ну, проходите, проходите, милости просим! Сейчас чай попьём.
Но Григорий проходить в комнату не стал.
– Вот вам, мамаша, ваша дочь. Я её заберу через неделю. Чтобы за это время вы её научили прилично готовить. Понятно?
– Понятно, – растерянно захлопала глазами женщина.
Григорий открыл дверь и вышел из квартиры.
– Гришенька, вы куда? Даже чаёк с нами не попьёте? – высунулась в коридор тёща.
– Нет. Я в ресторане поужинаю, – безапелляционно
Татьяна Ивановна пожала плечами и посмотрела на понурую Варю.
– Ну что, дочка, пойдём на кухню, – тяжело вздохнула мать.
Так началась Варина семейная жизнь…
На похороны Саши приехали двоюродные родственники из Саратова: очень нервная, при этом жутко худая, словно высохшая Елизавета Егоровна и её флегматичный обрюзгший муж Николай Фомич. Пришли ещё соседи, друзья Саши, бывшие одноклассники и работники автомастерской. Народу на кладбище собралось очень много. Многие, даже мужчины, плакали. Маришка все похороны стояла словно во сне. Её постоянно кто-то тискал, прижимал к себе, гладил по голове, жалел… А она сквозь текущие по щекам слёзы видела всё как в тумане.
«Саньки нет! Нет больше Санечки!!!»
Все друзья и знакомые Саши не могли поместиться в небольшой квартирке за столом. И Елизавета Егоровна на правах единственной оставшейся у Маришки родственницы взяла организацию поминок на себя и в квартиру пустила лишь соседей.
Маришка угрюмо сидела за столом и вполуха слушала взрослые разговоры о том, каким замечательным парнем был Саша и как им жалко сиротку, которую теперь наверняка отправят в детдом.
Елизавета Егоровна дёрнула мужа за лацкан пиджака.
– Слышь, Коля, а квартирка-то какая хорошая! – тихо шепнула она ему в самое ухо.
– Хорошая, – согласился муж, отправляя в рот большой кусок котлеты.
– Да ещё и в Москве! – поджала губы в задумчивости Елизавета Егоровна.
– Да, в Москве, – важно сказал муж, закусывая котлету половинкой варёной картофелины.
Маришка сидела напротив, положив голову на руки, и с интересом наблюдала, как родственник смачно чавкает и заглатывает, почти не прожёвывая, огромные куски. Девочка даже забыла о своём горе, завороженная этим удивительным зрелищем.
«Надо же! Целиком глотает, прям как удав кролика! И не подавился! Да он талант!»
– Тут, наверное, метров сорок общей площади будет! – жадно сверкнула глазами Елизавета Егоровна.
– Сорок пять! – уточнил Николай Фомич, булькнув водкой и довольно крякнув.
– Да ну, откуда здесь сорок пять? – скривилась жена. – Я точно знаю: сорок!
– Хорошо, пусть будет сорок. Нам-то какая разница? – согласился Николай Фомич, водя глазами по столу и выбирая, чего бы ещё положить на свою тарелку. Наконец цель была выбрана, и мужчина, кряхтя, потянулся через весь стол за селёдкой.
– Как это какая? – возмутилась жена. – Жорик собирается учиться в Москве, а у тебя почему-то голова не болит, где наш сынок
– Москва – хороший город, – добродушно улыбнулся Николай Фомич, перекладывая из селёдочницы к себе на тарелку пять кусков и горку лука. – А Георгий будет жить в общежитии при институте.
– В общежитии! – закатила глаза Елизавета Егоровна. – В этом вертепе разврата и уголовщины! Да ты знаешь, что там могут сделать с нашим мальчиком?
– Что? – наконец он оторвал взгляд от еды и одарил своим вниманием жену.
– Как это что? Ну это… – никак не могла придумать что-нибудь вопиюще-ужасное Елизавета Егоровна, поэтому сменила тему: – Куда ты себе столько селёдки наложил? Тебе нельзя солёное! Опять будешь пить воду вёдрами, а потом мучиться с отёками!
– Дядь, а чё, правда, что в твоё пузо после трёх тарелок жратвы ещё и ведро воды влезет?! – спросила Маришка с восхищением. – Ни фига себе!
Елизавета Егоровна с Николаем Фомичом уставились на маленькую родственницу.
– Её надо усыновить, – очень тихо сквозь зубы процедила Елизавета Егоровна.
– Зачем?! – совсем не пришёл в восторг от этой идеи Николай Фомич.
Женщина посмотрела на мужа с презрением, словно на законченного глупца.
– Чтобы эта квартира нашему Гошику досталась! – разжевала ему Елизавета Егоровна.
– А, – наконец-то понял мужчина, но всё-таки уточнил: – А эта девочка с нами будет жить?! Это обязательно?
Они опять посмотрели на Маришку. Девочке не нравилось их внимание к своей особе, поэтому она скосила глаза к носу и показала им язык.
– Обязательно, – тяжело, даже как-то трагически вздохнула Елизавета Егоровна.
Таким же трагическим вздохом ответил ей муж.
Прошло полгода…
Варя с гордостью смотрела, с каким аппетитом Григорий ест борщ.
– Вкусно?
– Очень вкусно! – похвалил Григорий.
– Гриш, я хочу с тобой поговорить, – робко начала она.
– Ну говори, – доброжелательно разрешил он.
– Гришенька, мне так скучно! Я целыми днями только и делаю, что готовлю, стираю, убираюсь! Я так с ума скоро сойду! Может, мне на работу устроиться? А? Например, в продавщицы.
– Что за глупости! Чтобы жена Григория стояла за прилавком?! Даже и не думай! – буркнул он. – Я что, тебе мало денег даю? Скажи, дам ещё больше!
– Дело не в деньгах! Понимаешь, я сегодня в магазине встретила одноклассницу – Тоню Кислицыну. Она всегда такой замухрышкой была! Невзрачная, неприметная девчонка, вечная тень нашей старосты Щербаковой. А тут я её даже не узнала! Вижу: стоит симпатичная девушка с гордой осанкой и сияющими, как горящие угольки, глазами. Оказывается, наша тихоня после школы устроилась на швейную фабрику. И сейчас она передовик производства! Её фотография висит на Доске почёта! О ней даже в газете статью напечатали! И теперь она как передовица ездит по разным городам, делится своим опытом. Недавно её даже в составе делегации посылали в Болгарию! Представляешь?! Ты знаешь, Гришенька, я ей даже позавидовала! У неё такая интересная жизнь!