Девочка моя ненаглядная
Шрифт:
– Это мы виноваты! Это я виновата! – горько заплакала Варя. – Если бы мы его здесь не бросили, он бы не умер! Господи, что мы наделали! Сыночек мой! Сыночек мо-о-о-й!
Григорий подхватил жену и вывел из кабинета.
Тамара Николаевна дрожащими руками попыталась закурить сигарету, но потом резко потушила её о пепельницу и пошла не вслед за плачущей женщиной и её жестоким мужем, а совсем в другую сторону.
Тамара Николаевна вошла в детское отделение, взяла на руки младенца и поднесла его к окну.
– Вон
– Как назовём этого ребёнка? – обмакнул перьевую ручку в банку с чернилами директор дома малютки.
– Ух ты, какой крупный! И толстенький! – усмехнулась медсестра, пеленая малыша в чистые пелёнки. – Да ещё и половина лица коричневая из-за родимого пятна! Прямо на медвежонка похож!
– Будет, значит, Миша, – стал писать в журнале директор. – Ну а фамилию какую дадим?
– Бурый! – ляпнула женщина, и они с директором засмеялись.
– Вот тебе и Мишка Бурый! Будет у нас теперь в детдоме свой медведь!
Иннокентий завтракал за красиво сервированным столом. Он теперь сидел на месте отца – во главе стола. По правую руку от него сидела мама, а по левую – Зинаида, которая теперь уже мало походила на ту простую бесхитростную девчонку из бедной семьи. Весь важный и даже надменный вид Зины говорил о её высоком положении в обществе и большом достатке. Даже дома она теперь ходила при полном золотом параде: с массивными перстнями на пальцах, в тяжёлых вычурных серёжках с сапфирами и с толстой витой цепочкой на шее.
– Платье твоё готово? – спросил Иннокентий, обращаясь к жене.
– Да, Кешенька, вчера у портнихи забрала. Вот только, дорогой, у меня теперь проблема. Под это синее платье у меня синих туфель нет. Ну ничего, надену свои старые чёрные туфли. Надеюсь, они несильно будут бросаться в глаза, – сказала Зинаида, откусывая бутерброд с сёмгой.
– Я тебе надену старьё! Нечего меня позорить! Моя жена должна выглядеть на все сто! Лучше всех! Знаешь, какие уважаемые люди придут на годовщину нашей свадьбы! – отругал её Иннокентий.
Зинаида хитро улыбнулась и подмигнула свекрови.
– Маме тоже не помешало бы купить новые туфли на праздник, – ласково попросила она мужа и потёрлась щекой о его плечо.
Иннокентий развернулся к жене.
– Так это ты меня спровоцировала, лишь бы я вам опять обновки купил? Я же знаю, что у тебя полным-полно обуви разных цветов. Ох, лиса! – ухмыльнулся Иннокентий, ласково потрепав жену за щёку. – Ладно, собирайтесь, поедем. Куплю я вам новые туфли.
Машина подъехала к универмагу. На входе стояла длинная очередь, которая змеилась по площадке перед магазином, не давая машинам припарковаться. Поэтому пришлось оставить «Волгу» в нескольких метрах дальше от универмага.
Вся семья вылезла из машины. Иннокентий пошёл впереди, а за ним шествовали под руку Зинаида со свекровью. Они брезгливо обошли толпящихся в очереди людей и направились к служебному входу.
– Зина!
Зинаида вздрогнула, узнав голос матери. Но она нашла в себе силы не оглянуться и прибавила шаг, чтобы скорее скрыться за дверью магазина. Иннокентий внимательно посмотрел на жену.
– Это не твоя мама там была в толпе? – прищурившись, спросил он жену.
Зинаида постаралась беззаботно улыбнуться.
– Моя мама рядом со мной, – погладила она руку свекрови.
Татьяна Ивановна довольно улыбнулась. Иннокентий тоже. Он оценил преданность жены.
– Кому это вы кричите? – спросила соседка по очереди Нину.
– Это я так… я обозналась…
Опустив голову, Нина вышла из очереди и уныло побрела домой, смахивая покатившиеся из глаз слёзы.
Иннокентий со спутницами прошли в подсобку магазина, где их уже ждал товаровед. Именно здесь, а не в зале на прилавках находились самые лучшие образцы обувного искусства, которые мизерными крохами попадали в нашу страну из-за рубежа. До простых людей эта обувь, конечно, не доходила, а именно из таких вот подсобок магазинов или прямо со складов она продавалась знакомым и нужным людям. Это называлось таким сладким для советского человека словом «дефицит». Вся страна гонялась за дефицитом. И получать его, причём регулярно, было вожделенным желанием любого советского гражданина. А уж кто стоял поближе к «кормушке» (так назывались источники распространения дефицитных товаров), были самыми уважаемыми в народе людьми. Неофициально, конечно. Официально советские люди обязаны были уважать партийных секретарей обкомов и горкомов. Но в жизни гораздо большим уважением пользовались директора, товароведы и заведующие магазинов.
Иннокентий наблюдал за тем, как женщины выбирали себе туфли. И если мама с азартом ребёнка открывала всё новые и новые коробки, то Зина делала это вяло, без интереса. Видно было, что она очень удручена неожиданной встречей с матерью.
– За чем там люди стоят? – спросил Иннокентий товароведа.
– Польские детские колготки завезли, вот народ целый день сегодня за ними и давится, – с презрением ответил мужчина.
– Соберите коробку этих колготок разных размеров. Да, ещё положите туда сто рублей. Вот, держите. И отошлите по адресу… – он посмотрел на Зинаиду. – Вам жена скажет.
– Ничего себе! Шикарный подарок! – присвистнул товаровед. – В честь какого праздника?
– В честь годовщины нашей свадьбы. Пусть люди порадуются! – снисходительно сказал Иннокентий.
Зина ошарашенно посмотрела на мужа и с благодарностью улыбнулась.
Больше они этой темы никогда не касались.
Варя зашла в монастырские ворота и знакомой дорожкой прошла к своей любимой скамейке в саду.
– Здравствуйте, Варвара Петровна! – приветливо улыбнулась ей молоденькая монашка, подметавшая опавшую листву. – Я сейчас матушке Ефросинье скажу, что вы пришли!