Девочка моя ненаглядная
Шрифт:
– Пум-пурум-пурум-пурум-пурум-пурум-пум-пум…
Вещи вылетали из ящиков и шкафов и, прежде чем упасть на пол, описывали в воздухе замысловатые фигуры. Бурому даже нравилось устраивать этот погром. Он с азартом фокусника вытаскивал из секретера бумаги и веером запускал их по комнате. Следом летело, красиво кружась, шёлковое бельё из комода, на него плюхались книги со стеллажа, затем (без особой надобности, но зато очень забавно), со звоном разбиваясь вдребезги, упали три фарфоровые статуэтки из серванта… Вся квартира вскоре стала похожа на огромную свалку.
Все ценные вещи и драгоценности Бурый равнодушно
Наконец-то документы найдены. Бурый уже собрался уходить, но тут ему пришлось впервые нарушить свой принцип не брать никаких вещей для себя из квартиры «клиента». Бурый промок настолько сильно, что оставаться в таком состоянии ещё час, пока он доедет до дома, было невыносимо. Он скинул мокрый плащ и переоделся в хозяйский, а напоследок прихватил ещё и большой чёрный зонт.
– Эх, не к добру всё это, не к добру! – покачал он головой и вышел из квартиры.
Бурый распахнул дверь подъезда. Пронизывающий ветер опять со всей яростью накинулся на него и плеснул ледяной водой в лицо. Михаил поднял воротник, застегнул все пуговицы чужого плаща, который был ему немного тесноват в плечах, открыл зонт и шагнул под струи дождя. Большими шагами преодолев двор, он пошёл к остановке автобуса, равнодушно швырнув по пути пакет с ценными вещами и золотыми украшениями в мусорный бак. Свой мокрый плащ он благоразумно выкинул в другую помойку, подальше от этого дома.
Бурый был доволен собой – ещё одно задание он выполнил на отлично.
Лимузин подъехал к дому.
– Ну наконец-то мы добрались! – театрально вздохнула Варвара Петровна. – Я из Лондона до Москвы на самолёте летела меньше времени, чем мы ехали от аэропорта до дома!
Она вышла из лимузина и стала с интересом разглядывать двор, пока водитель и Никита доставали инвалидную коляску и сажали в неё Иннокентия Петровича.
– Никита, держи ровнее коляску! Не дёргай ты так! – ворчал на сына по привычке Иннокентий. – Вот неуклюжий болван!
Парень лишь снисходительно улыбнулся. Он привык к грубости отца, поэтому не обижался.
– Господи, столько лет прошло, а здесь почти ничего не изменилось! Вот только скамейки возле подъездов исчезли… Да фонтан стал облезлым. А так всё то же самое! – удивлённо покачала головой Варвара Петровна.
– Да, двор не изменился. Только мы с тобой, сестра, постарели, – кивнул Иннокентий Петрович. – Ты помнишь, Варвара, как мы здесь с тобой счастливо жили?
– Я всё помню, Иннокентий. Абсолютно всё! – зло ответила Варвара Петровна и пошла, гулко стуча тростью по асфальту, в подъезд. Иннокентий и Никита направились следом.
Варвара Петровна ходила по комнатам и задумчиво разглядывала обстановку. От воспоминаний детства остались только стены. Квартира сильно изменилась. Исчезла вычурная мебель, многочисленные ковры, хрусталь. Вместо тёмных обоев с аляповатыми цветами и тяжёлых бархатных штор во всей квартире теперь были однотонные стены пастельных тонов и задрапированные лёгкой дымкой нейлона окна. Обстановка стала гораздо проще, современнее, более стильной. В гостиной было только всё необходимое: в обеденной зоне на невысоком подиуме располагался
– Здесь теперь обитает Никита, – объяснил Иннокентий. – А мы с Зинаидой и старшим сыном Владом живём в особняке. Зря ты отказалась там остановиться. У меня шикарный особняк, выделил бы тебе лучшую комнату…
– Я хочу побыть здесь, вспомнить юность.
– Здесь теперь трудно будет что-то вспомнить. Никита всю квартиру загадил своей мазнёй. Что за дурь такая?! Весь день рисует и рисует… И в кого он такой пошёл не от мира сего?
– Уж точно не в тебя! Никита, а у тебя неплохо получается, – Варвара Петровна уже по-доброму посмотрела на племянника. – Из тебя мог бы выйти толк… если бы ты не родился в этой семье.
– Какой толк? На Арбате стоять и свои рисунки прохожим втюхивать? – возмутился Иннокентий. – На этом не прокормишься! Пусть лучше он нашей семьи держится. Мы ему поможем заработать на бутерброд с чёрной икрой.
– Чем? Бандитизмом? Ты считаешь это лучшей долей для сына? – зло усмехнулась Варвара.
– Какой бандитизм? Это всё в прошлом. Теперь у нас всё официально. Мы теперь бизнесмены!!! Мы совладельцы заводов и магазинов! – с пафосом произнёс Иннокентий. – Нам денежки сами из золотого краника в карман текут. Наша задача только держать всех в тонусе, чтобы краник не пересыхал.
– Я рада, что вы не бедствуете… – сухо заметила Варвара Петровна. – А теперь разрешите мне побыть одной. Никита, в какой комнате мне можно поселиться?
– Ну что вы, Варвара Петровна, вы в своём доме. Выбирайте любую комнату, – доброжелательно улыбнулся парень.
– Тогда я расположусь в своей спальне, – сказала Варвара и ушла из гостиной.
Иннокентий Петрович тоже засобирался. Никита вышел его проводить в прихожую.
– Я поехал. Мне дела важные надо доделать. А ты со старухи глаз не спускай! Обо всём, что она делает, мне докладывай. И в город её не отпускай! Запри дверь и не открывай ей. Понял? – приказал он сыну, который лишь неопределённо кивнул головой. – Понял, я спрашиваю? Смотри у меня! Будешь дурить – всю твою мазню в печку отправлю!
Варвара Петровна зашла в свою комнату. Здесь осталась лишь её антикварная кровать с кованой спинкой да старинная фарфоровая кукла на широком подоконнике. И всё.
– Ну, здравствуй, Лялечка! – Варвара улыбнулась. – Везёт тебе, ты всё такая же молодая. А вот я…
Варвара Петровна прижала куклу к груди и посмотрела из окна во двор. Взгляд её остановился на старом фонтане. Варвара вспомнила, как сорок лет назад наблюдала из-за шторы за Сашей, который, сжимая букет цветов, стоял возле этого фонтана и уныло переминался с ноги на ногу. Эта картинка сохранилась в её памяти так живо, будто это было только вчера. Глаза женщины наполнились слезами.