Девочка на джипе
Шрифт:
Андрей Петрович, вспомнив, что в машине пахнет женскими духами, замкнул все четыре двери и забрался в палатку. Распластался на мокром одеяле…
Нагрянуло срыву: тягучий гул мотора, свет мощных фар, озаривший палатку, и громкий стук дверей. Беспокойно зашлось сердце, с досадой подумал: «Принесла нелегкая!» Вдруг входная застежка треснула, — ослепив, в лицо ударил фонарный луч.
— Ты один? — спросил лохматый детина. — Выдергивайся!
Сквозь шум ветра пробивалась разгоряченная перемолвка. И, понимая, что от незваных гостей всего можно ждать, Андрей Петрович решительно
И сразу почувствовал опасность. Здоровенный темный «ниссан» бампером уткнулся в веревочную растяжку палатки. «Могли и переехать», — досадливо мелькнуло в голове. «Прожектора» били чуть в сторону, прошивая туманный мрак до противоположного берега. Полуночников оказалось трое. Они стояли за полосой фар, с затененными лицами. Ветер трепал их расстегнутые спортивные куртки, треугольно заламывая края, — и оттого чудилось, что на берегу плоские призраки, вырезанные из тонкой ранящей жести, наполовину черной, наполовину — ржавой…
— Ты чо это, батя, зарулил на нашу поляну? — бритоголовый толстячок осведомился с прононсом, свойственным молодежи, и кивнул в сторону «жигуленка», на котором высвечивался номерной щиток с кодом региона. — Со Ставрополья, в натуре?
— Не обижайтесь, что подняли… Служба! — перебил его усатый длиннорукий кавказец, прикуривая сигарету от бойкого огонька зажигалки. — С вечера ловите? А джип серебристый не проезжал мимо?
— Нет, не видел.
— Есть проблема. Мы одну гёрлу ищем. По этой… ориентировке. У нее новый «хайлэндер». За отказ помогать милиции — статья до трех лет…
Тот, что заглядывал в палатку, сорвался с места, — и в наклоне фигуры, в движении рук угадывалось агрессивно затаенное. Он обследовал, светя фонариком, край плеса, салон машины, скрылся за прибрежными вербами. А напарник, дождавшись его возвращения, поднялся на курган и обшарил дальнобойным лучом скаты лога и прибрежную дорогу. Назад пожаловал также озабоченный.
— Свежего следа нет. Сучка в Росто-ов соскочи-ила, — сквозь зевок промямлил он и присел на корточки подле кострища. — Хозяин, угостишь ухой? Реально полкотла!
— Пожалуйста. Только ложка одна.
Толстячок сунул фонарик в карман куртки, захватил казан ладонями и, опрокинув, принялся пить через край. А патлатый с раздражением обратился к старшему среди них:
— Хыйса, я тут оттягивался с френдой. Дороги дальше нет! Прикинь, дед горбатого лепит!
— А ему какой понт? Он не местный. И следа не видно… Обрываемся, короче, на фазенду. А после перекроем кислород на выезде! — ожесточился кавказец, щелчком отбрасывая сигарету.
Рейдеры, захлопнув дверцы, укрылись во внедорожнике. Напротив фар золотилась туманная дымка. Когда же «японец» развернулся и помчал по косогору, глазищи задних фонарей долго краснели в темноте, сея безотчетный страх…
12
Они шли к старому мосту вдоль берега, скользя на глинистой тропе. Слева, в ясном небе, горела луна, особо таинственная и волнующая на исходе ночи. Заметно потеплело. И в низинах, куда сбегала дождевая вода, белели чубчики тумана. Женя, думая о чем-то своем, точно не замечала
— А вы хорошо здесь ориентируетесь, — сказала Женя.
— На берегу стоял пионерский лагерь. С Мариной… Сергеевной здесь мы работали.
— У вас что-то было? Была лав стори?
Андрей Петрович отмолчался.
— Бабуля мне классная досталась! Хотя слишком доверчивая, старомодная… И дед Сережа был замечательный. Такой юморист! Он меня на пасеку брал.
— У меня тоже славный был дед — Георгиевский кавалер, — зачем-то сказал Андрей Петрович. — Расскажите про своих родителей.
— Мама начинала с нуля… После института, родив меня, сорвалась в Сибирь. И пока отец срок отбывал, в больнице горшки выносила. Чем не декабристка? А потом, когда папы не стало, вернулась в Ростов, связалась с его друзьями. Он был чемпионом по боксу, с «авторитетом» схлестнулся… Ну, это неважно… Мама — женщина невероятной энергии! Она может всё, что захочет. Отступать она не привыкла. Сколько раз угрожали «крутые» и подставляли партнеры! Очень боюсь за нее…
Излучина пруда, поросшая осокой, вывела к речонке. До моста, как помнил Андрей Петрович, оставалось метров двести. На сапоги налипали пласты грязи.
Вскоре силуэт светлого джипа обозначился напротив береговой каймы. Женя первой взошла на мост.
Андрей Петрович бросил домкрат на доски, скользнул фонарным лучом по заваленной набок машине. Мост был не длинный, но довольно высок и узок. На каменном остове помещались металлические лаги, а на них крепилась дощатая «подушка». По краям и между погнутыми досками сквозили дыры. Не для переезда служил он теперь, разумеется, а для перехода стада, судя по обилию коровьих лепешек.
Уже при беглом осмотре выяснилось, что осевший на раму джип застрял надежно: левое заднее колесо, проломив повершье, заклинилось меж старыми тесинами, а переднее — с правой стороны — поднялось и зависло в воздухе. Как успела сорвиголова выключить скорость и выбраться — непостижимо!
Очищая кроссовки о доску, Женя напористо обратилась:
— Ну, что скажете, сэр?
— Не понимаю, как вчера вы переехали.
— С разгончика!
Андрей Петрович обошел вокруг автомобиля, отмечая выверенность линий и ладность дизайна, интуитивно ощущаемую мощь. Никогда не приобрести русскому учителю-пенсионеру такого автомонстра! Не заработал, не вошел в число избранных… И от этой мысли восхищение «хайлэндером» померкло. В отчуждении подумал, что и прикасаться к этой дорогостоящей игрушке небезопасно! Однако мысль, что иномарка беспомощно замерла на ветхом казачьем мосту, как-то даже позабавила…