Девочка по имени Зверёк
Шрифт:
Хафиз позвал ту самую старуху, которая осматривала Шакиру в темнице, и та принесла воду в тазу, и травы, и специальные губки, чтобы лечить исполосованную Гюльнару. Главный евнух повернулся к Шакире. «Теперь моя очередь?!» – похолодела она. Но он лишь осмотрел щеки, немного брезгливо поворачивая ее лицо пальцами за подбородок, да кивнул на старухины тазы:
– Умойся.
И ушел, ворча себе под нос:
– Расцарапанные щеки… Кто теперь будет петь перед гостями, безмозглые созданья?! Всех бы повысек!
Шакира была уверена, что никто из девушек
Было ли ей жалко Гюльнару? Пожалуй, нет. Кто бы жалел саму Шакиру, случись с ней такое? Тоже – никто! Шакира особо и не нуждалась в подружках. Так ей самой казалось. Она и дома-то была, как говорится, себе на уме, а уж здесь!.. Она сомневалась даже в Аише, бывшей с ней всегда деликатной и доверительной. Девушки в гареме часто между собой секретничали, и это было тем более удивительно, что ни одна из них не доверяла другой в полной мере. Но со временем Шакира тоже стала испытывать нестерпимое желание поделиться с кем-нибудь своими мыслями и чувствами. Что-то, пусть и немногое, «доставалось» Аише, а кое-что, когда Шакира осмеливалась, – Хафизу. «Вот я привыкаю и меняюсь, как и предрекал Хафиз», – грустно думала она.
Она часто заставала его во дворе у бассейна с рыбками. Когда он спит?
– Хафиз, что теперь с нами будет – с Гюльнарой и со мной?
– Ничего. Ни с ней, ни с тобой. Ты, когда заживут щеки, опять будешь петь господину и его гостям, а она… Будет долго выздоравливать, но потом все станет по-прежнему.
– Господин не продаст нас?
– Зачем? – удивился Хафиз. – Просто вас приходится воспитывать!
– Но я же не виновата!
– Кому интересно разбираться, что тут у вас происходит?! Вы должны быть красивы, веселы и здоровы. Вот и все!
В один из жарких дней девушки собрались в купальню. Спрятанная в самой тенистой части сада и огороженная высокой стеной с узкой галереей по верху, купальня была сказочно уютна.
Евнухи, впустив их внутрь, тут же скромно удалились. И девушки, весело щебеча и подталкивая друг дружку, стали раздеваться. Здесь они, кажется, были предоставлены самим себе.
Шакира разделась до нижней тонкой рубашки, уселась на край купальни и стала болтать в воде ногами, подобрав подол повыше к коленям. Аиша улеглась рядом с нею на подушки, и они стали болтать обо всем, что приходило в голову. На душе Шакиры было спокойно: постепенно все становилось привычным. И если бы не двойственность ее положения (певица она или наложница?), быть может, она и вовсе успокоилась бы.
– Аиша, – вдруг пришло ей в голову, – а куда подевалась Тина?
Подружка повернулась к ней и привстала на локте:
– Может, заболела? Я не знаю. Давай спросим у Сулеймы! Только ты молчи, а я попробую расспросить.
Они перешли на другую
Сулейма насмешливо отозвалась, не отрываясь от своей гирлянды:
– Хотите спросить про Тину?
– Ты ведь, конечно, все знаешь? – Аиша старалась не демонстрировать явного интереса.
– Знаю. Она забеременела.
Шакира и Аиша ошарашенно переглянулись, а Сулейма явно наслаждалась произведенным эффектом.
– Что же вы умолкли? – ехидно спросила она. – Разве это что-то необычное, что может произойти с женщиной? – И насмешливо добавила: – Даже с вами.
Подруги не находили что сказать, а Сулейма закончила:
– Чтобы вы знали и больше не спрашивали: если Тина родит мальчика, господин никогда с ней не расстанется, а если девочку – тут уж как ей повезет! Больше я ничего не знаю: наложница, ждущая ребенка от господина, живет отдельно. У нее свои слуги и повитуха.
Она встала, стряхнула с рубашки лепестки цветков и прыгнула в воду. Рубашки для купания были такими тонкими, что в воде, намокнув и прилипнув к телу, становились совершенно прозрачными. Зато быстро сохли, и в них было совсем не жарко. Сулейма искупалась и выбралась на борт, демонстрируя свои прекрасные формы. Поразмышляв немного о судьбе Тины, Шакира тоже было собралась спуститься в воду, но тут, к своему ужасу, обнаружила, что на галерее над купальней стоят господин и главный евнух! Все остальные девушки, как видно, не находили ничего особенного в том, что за ними наблюдают эти двое мужчин, но не Шакира! «Не буду купаться», – тут же решила она.
Господин, небрежно облокотившись о перила галереи, с улыбкой наблюдал за купающимися наложницами. Иногда он что-то говорил Хафизу, стоящему со скучающим лицом за его спиной. Тот отвечал либо кивал. Иногда господин приветливо махал рукой то одной, то другой девушке, а Шакире добродушно сделал ясный жест: «Купайся!» Она в ответ с почтением склонила голову, но не тронулась с места.
Господин обратился к Хафизу, что-то сказал ему на ухо – главный евнух исчез с галереи, а через минуту появился в купальне, подошел и сказал несколько слов Гюльнаре. Видимо, передавал ей что-то от господина, так как та обрадовалась. Шакира расслабилась. И совершенно напрасно: Гюльнара и Биби, подкравшись сзади, с хохотом и ликованием ловко опрокинули ее в воду!
Теперь уже хохотали все, даже Хафиз и Аиша! Шакира, мокрая, с распустившимися в воде волосами, в прилипшей к телу прозрачной рубашке, выбралась из бассейна и опрометью кинулась к сухой простыне. Она с негодованием посмотрела на галерею, но господина на ней уже не было. Увидел ли он, что хотел?..
А вечером она получила еще один подарок – золотое колечко с рубином. Оно пришлось по размеру и неожиданно понравилось ей: красивое и изящное, колечко ладно смотрелось на ее безымянном пальце, а красный камешек играл на солнце тонкими гранями, будто искрилось вино в бокале господина.