Девочка с луны

Гудкайнд Терри

— Кончай орать, иначе я примусь за твой язык. — Она не повышала голос. Она была очень спокойна и серьезна, и от этого ее слова звучали еще страшнее.

Мужчина скулил от ужаса, но кричать перестал.

— Прошу! Не надо больше!

Внезапно он потянулся к ее волосам здоровой рукой, пытаясь схватить девушку. Джек как раз собирался вмешаться, но она опередила его, двумя точными движениями разрезав сухожилия на сгибе руки и предплечье насильника.

Бесполезная теперь рука шлепнулась на бетон, и Мигель вновь истошно завопил. Она сунула ему в рот кончик ножа, заставив замолчать.

— Спрошу еще раз. Где тот материал, который я видела, когда доставила посылку? Тщательно обдумай

ответ, ведь если снова соврешь, я начну потихоньку отрезать от тебя разные части тела, которых ты не хотел бы лишиться. — Она приставила нож к его щеке и быстрым круговым движением вырезала одну из самых больших бородавок. Он закричал. — Но я собираюсь отрезать тебе кое-что еще более важное, если ты не заговоришь.

В подтверждение своих слов она сдвинулась назад, воткнула нож мужчине в ногу, заставив его задыхаться от боли, а затем провела обоюдоострым клинком вдоль штанины. Лезвие было столь острым, что разрезало штаны, нижнее белье и кожаный ремень. Кончиком ножа она откинула переднюю часть его штанов и белья в сторону.

— А вот и твои отвратительные яички. — Она наклонилась ближе. — Мигель, а почему твой мелкий отросток сморщился? Уже не так весело, как когда ты его пихал в меня?

Мужчина трясся от боли и страха. Из его здорового глаза текли слезы. Из пустой глазницы и сломанного носа сочилась кровь.

Но как бы он ни боялся и не страдал, насильник продолжал мотать головой, давая понять, что не собирается отвечать. Он был готов вытерпеть пытки и умереть за свои убеждения, но не собирался выдать информацию.

Такая решимость умереть обычно становилась непреодолимым фактором на допросах. Эта готовность выходила за пределы возможностей обычного цивилизованного человека.

Но Джек полагал, что эти террористы собирают атомную бомбу. Если этот человек не заговорит, Джеку придется вызвать подмогу. К тому времени, как они найдут основное место сборки, может быть уже слишком поздно. Или все еще хуже — они уже могли загрузить бомбу в грузовик и находиться на пути в крупный город. Время было на исходе.

В другом случае Джек давно бы остановил девушку, но сейчас сложилась именно такая ситуация, когда любым способом необходимо как можно скорее добыть информацию у террориста. На кону стояли сотни тысяч жизней.

Речь уже шла не о том, что было правильным или допустимым, а о выживании множества невинных людей. Такая цель оправдывала любые средства.

Джек подумал попросить Анжелу предоставить ему попытаться что-то узнать, но она была пугающе сосредоточена на мужчине. Инстинкт подсказывал ему не вмешиваться.

Анжела снова села на его живот, придавливая к земле — хотя вряд ли он мог сбежать. Кончик ее ножа оказался под его правым глазом.

— Думаю, ты уже понимаешь, что я тебе не верю и не играю в игры. Может, ты мечтаешь покрыть себя славой, умерев во имя своей идиотской цели. Может, думал, если тебя поймают, то просто посадят в тюрьму, и никто тебя не тронет, потому что американцы относятся к террористам с уважением и не пользуются вашими варварскими методами. В этом и беда, Мигель. Если б тебя поймали власти, то и правда поместили бы в какую-нибудь прекрасную уютную камеру в Гуантанамо. Предоставили бы коврик и время для ежедневных молитв Аллаху, еду, чтобы не голодал, медпомощь и возможность играть на солнышке с другими заключенными убийцами — все, лишь бы ненароком не задеть твое чувство собственного достоинства. Но я не представитель власти, поэтому ты в заднице. Никаких уютных камер, в которых ты бы смог кричать о своей ненависти охранникам, плеваться, бросаться в них дерьмом или смеяться над мягкосердечными американцами и их правилами. Ничто из этого тебе не светит. И дело не в том,

что ты террорист. Это уже личное. Ты меня изнасиловал. Ты засунул меня в удавку и думал, что я умру. Но я не умерла. И сейчас ты мой пленник, а не американских властей, и мне похуй на правила. Никто не помешает сделать с тобой все, что захочу. И поверь, я много чего для тебя придумала — еще когда лежала в больнице. Ты жаждешь убивать беззащитных женщин и детей во имя своей цели или долбаного бога какой-то идиотской религии, которую выдумал твой народ, подтирая жопы камнями. Вы живете в отбросах, потому что сами — отбросы. Вам нравится убивать тех, кто неспособен вам противостоять — потому что вы убийцы. Всего лишь убийцы, и ничего больше. Ничего благородного. Просто-напросто убийцы. За это ты будешь страдать от моих рук. Без правил. Без закона. Без спасения. Только ты и я.

— Я ничего не выдам, — с вызовом выпалил он. Слюна пузырилась в уголках его рта. — А ты просто американская шлюха. Грязь для меня. Я приветствую смерть. Я ничего не скажу! Я готов умереть!

Так и было. Джек знал: что бы она с ним ни делала, он готов принять это. Он был готов к боли. Типичный террорист, он почитал смерть, а потому приветствовал ее.

— Умереть? А кто говорил о смерти?

— Мы победим всех вас. И ты ничего от меня не узнаешь. Ни за что! Я умру мучеником!

Анжела посмотрела через плечо и улыбнулась Джеку. Он понятия не имел, почему. Продолжая улыбаться, она повернулась к истекающему кровью мужчине под ней.

— Все хорошо, Мигель. — Она потрепала его по щеке. — Все хорошо. Тебе и правда не нужно говорить мне.

— Потому что ничего ты от меня и не услышишь! Аллах вознаградит меня! Нью-Йорк поглотит облако в форме гриба, гораздо больше того, что было в Хиросиме!

Анжела смеялась. Действительно смеялась.

Джек начал волноваться. Время на таймере атомной бомбы подходило к концу. Они действительно были готовы умереть ради своей цели. Они верили, что в загробной жизни смогут наблюдать за разрушением Великого Сатаны.

— Я так не думаю, — сказала она, все еще улыбаясь Мигелю, как смешному маленькому ребенку.

— Да, так и будет, потому что я ничего не скажу тебе.

— Тебе и не надо, Мигель. Не нужно мне ничего говорить. — Она снова похлопала его по щеке, — Все хорошо, Мигель.

Он выдохнул, ноя от боли, но его любопытство в итоге взяло верх:

— Что ты имеешь в виду?

Анжела пожала плечами:

— Да мы просто приведем наших собак.

У него сперло дыхание.

— Собак?

Глава 52

Собак? Джек тоже не понимал, о чем она говорит.

— Именно, — сказала она Мигелю. — Неужто ты никогда не видел ищеек в той чертовой дыре, где жил и учился убивать невинных людей? Когда ты в последний раз принимал ванну? А, Мигель? Неделю назад? Две? Когда ты насиловал меня, у меня была возможность ощутить вонь твоего грязного тела, и я думаю, что ты не мылся не меньше месяца. Знаешь, ищейки находят потерянных детей, заблудившихся людей, похищенных — и бьюсь об заклад, все эти люди не мылись максимум дня два. Поэтому я не сомневаюсь, что собаки легко отследят твою вонь до того места, где ты со своими овцеебами собираешь бомбу. Понимаешь? — Она снова потрепала его по щеке. — Все хорошо. Нам и не нужно, чтобы ты говорил. Мы просто дадим собакам понюхать твою вонючую задницу, и они приведут нас точнехонько к твоим дружкам. А после… — девушка сделала надрез на его левой руке, заставив вздрогнуть. — Я отрежу тебе руку, прям вот по этой линии. Все равно она теперь бесполезна. Я наложу жгут над раной, чтоб ты не откинулся от потери крови. — Она ухмыльнулась, глядя на него. — Знаешь, что я сделаю потом?