Девочка-война
Шрифт:
Усмехнулась. И ведь правда. Лучше даже не начинать, если не готов на все закрыть глаза и двигаться дальше. Иначе все, гасите свет. Рано или поздно, но этот паразит извечной подозрительности просто сожрет человека изнутри, а заодно и все к нему теплые чувства.
Мы разошлись с Ильей тихо и мирно, и единственное, что он попросил меня, так это сильно не афишировать наш разрыв. Да-да, ребята, вы правильно поняли. Этот парень по-прежнему хотел, чтобы кое-кто думал, что мы вместе. Думал и страдал от этого.
– Ладно, - со вздохом ответила я тогда ему, - новость дня я из этого делать не стану.
На том и порешили. А дома, после ужина, где мама безуспешно пыталась меня развеселить и втянуть в разговор, я окопалась в своей комнате, а потом полезла в стол и трясущимися руками выудила из его глубин три маленьких конвертика.
Не разворачивая, смотрела на них, до боли прикусив губу. Господи ты, Боже мой, ведь я уже тогда была на его отравленном крючке. Жалко трепыхалась, но соскочить была уже не в силах. Думала, что я неприступная скала и все мне ни по чем, а оно вон как все повернулось.
Что он чувствовал, когда писал мне это? Думал ли, как больно будут ранить меня эти слова, что совершенно не соответствуют действительности? Со сколькими девушками он проворачивал этот же волшебный трюк?
«Ты как сон. Но я хочу, чтобы ты стала моей явью. Твой Д.»
Сердце тут же свело судорогой, разгоняя по венам яд обреченности. Если бы в моих чувствах к Громову была бы хоть капля логики, то они бы иссохли на корню, а так, остается только стиснуть зубы и терпеть. Терпеть изо всех сил, потому что я для него всего лишь занятная игрушка. Захотел, повозил по городу на своей крутой машинке, поприставал немного, а потом забыл, как прошлогодний снег и вновь стал прежним разрисованным крутым мажором, которому нет дела до девочки Агаты, которая влюбленными глазами провожает его мускулистую почти двухметровую фигуру.
Глупая, глупая Агата. Так он и будет тебе нервы трепать. Двусмысленные фразы, жаркие взгляды, извинения и упреки, имитация ревности, а потом холодный игнор и опять по новой...Пока мозги окончательно не вскипят и не превратятся в бесполезное желе. Хорош, слов нет, а я слишком наивная, чтобы даже пытаться играть в эти жестокие игры.
К черту, Громов! Просто уйти в глухую оборону. Вариантов других у меня нет. Иначе, в конце концов, я сдамся и опущу свои щиты, поверив ему. Господи, да я уже в глубине своей души хотела это сделать. Но мало ли, что я там хочу. Да-да, в космос полететь мне тоже хочется, да только это невозможно. Так же, как и невозможно будущее между мной и товарищем разрисованным мажором.
Чушь несусветная!
Так и потянулись серые, унылые до безобразия будни, наполненные под завязку учебой, учебой и еще раз учебой. Только там я пряталась от своих слишком острых и чересчур болезненных чувств к Демиду. А иначе хотелось просто визжать и топать ногами от бессилия, от того, что стоит ему только появиться рядом, как каждая клеточка моего тела начинала вибрировать и пылать. Чертова любовь! Если она вот такая, то она не нужна мне. Заберите ее, прошу, я отказываюсь от нее!
Четверг, пятница и вот уже суббота, а обещанной работы от Громова так и не последовало. После пар, застав его на институтском крыльце в неизменной компании Аверина и Ветрова, не удержалась и подошла. Гордость, конечно,
– Демид, - позвала я его, и он тут же повернулся, окидывая меня каким-то странным, взглядом, словно видеть меня ему было до боли неприятно. Скривился, губы поджал.
– Я, - ответил он мне и кивнул парням, что указали ему в сторону парковки, мол «ждем тебя там, чувак».
– Ты говорил, что до конца недели обработаешь информацию, которую я тебе направила.
– Говорил, - сухо согласился он и вперил в меня тяжелый свинцовый взгляд.
– И?
– замялась я, не понимая его реакции.
Он глубоко вздохнул, поправил сумку на плече, нахлобучил на голову капюшон и замолчал, а я почувствовала себя до омерзения унизительно. Словно стою тут такая нехорошая и домогаюсь его, воруя его драгоценное время, а он не знает уже как от меня отделаться. И будто ему мало было просто смотреть на меня как на противное насекомое.
– И я тебя в который раз подвел, как видишь, - сказал и вообще отвернулся от меня, доставая брелок от машины и включая автозапуск. А потом добил меня, - Еще что-то, Агата?
Я даже отвечать ему ничего не стала. Да пошел он, павлин недоделанный! Это вообще-то совместная работа и я так-то имею право задавать вопросы и интересоваться тем, насколько быстро и качественно она выполняется. Так? Так! Но тогда почему я чувствую себя попрошайкой, которую пинком под зад отправили куда подальше?
Потому что мне было обидно, черт возьми! Потому что ни одной девочке не свете не понравится, когда мальчик, который ей до безумия нравится, смотрит и говорит с ней так, как только что это делал со мной Громов Демид. Это было очень больно и слезы сами собой капали из глаз пока я добиралась домой на автобусе и потом в гулкой тишине моей спальни.
И так повторялось изо дня в день. Я приказывала себе не смотреть на него, но смотрела. Умоляла себя не думать о нем, но думала. Твердила себе, что он не пара мне, что он лишь забавлялся со мной, потому что подвернулся удобный случай, а теперь я ему вновь наскучила, но только сердцу было глубоко плевать на голос разума.
В итоге прошла еще одна неделя, а от расписного мажора было, ни слуха, ни духа. Лишь только неизменно угрюмый, недовольный взгляд в окно и полное игнорирование моей персоны. И я решила, что больше слова ему не скажу, пусть катится куда подальше! Ишь, какой! А я из-за его безалаберности задание по предмету заваливать не собиралась. Поэтому, решила, что остаток субботнего дня после пар и часть вечера посвящу работе над тем, что мне обещал, да не сделал Громов.
Так я и очутилась в институтской библиотеке, удобно расположившись за самым крайним столом у окна. Разложила заумные талмуды, открыла ноут, выудила из сумки все свои записи и давай подгонять цифры под удобоваримый вид. Ничего, я и без расчудесной Погремушки справлюсь на отлично! Что б ему всю жизнь икалось!
Но только вот не успела я толком ничего сделать, как, где-то минут через двадцать, рядом со мной на стол шлепнулась увесистая папка с распечатанными листами формата А4. Я подняла глаза и сердце пропустило удар, а потом и второй, а затем заухало с такой силой, что даже дыхание сперло в груди.