Девочка-война
Шрифт:
– Так спросил бы, - так же тихо, как и он, ответила я.
– Я и спросил. Еще в ноябре, когда аналитическую справку тебе в библиотеку припер. У друга твоего этого, Паши. Он сказал, что вы все еще вместе. П-ф-ф, черт!
– его кулаки скрипнули по кожаной оплетке руля, выдавая невыносимую степень напряжения, между нами.
Вот и аукнулось мне мое молчание. И если в случае с Полиной и Ильей оно пошло на пользу, то себе же я оказала медвежью услугу. Но что теперь сожалеть, правда? Только вынести
– Я тебя услышала, Демид, - кивнула я и все-таки покинула теплое нутро его автомобиля, а потом шагала, не оглядываясь, до самого своего подъезда. Потому что иначе я бы не знаю уже что сделала. Наверное, простила бы ему все на свете, все свои слезы и терзания, тот сволочной спор и его показное равнодушие. И поверила в то, во что так отчаянно хотела поверить. В нас.
А дома, на пороге меня уже дожидались папа и мама, грозно поглядывая на меня исподлобья. Я же только виновато на них смотрела и понуро вздыхала, даже не зная, что сказать в свое оправдание.
Но дар речи окончательно покинул меня, когда папа Веня неожиданно достал свой телефон, надел на нос очки и с выражением начал зачитывать мне следующее:
«Папуля, со мной все в порядке. Вернулась из клуба и уже легла спать. Утром позвоню.»
Громов! Убью же, ну!
– Папуля? Серьезно? Да неужели?
– скривился в саркастической ухмылке папа Веня и я виновато опустила глаза, до сих пор не понимая, что говорить в свое оправдание.
– Дочь, ты не у Маши ночевала, да?
– мягко спросила мама и я не смогла ей не ответить.
– Не у Маши, - со вздохом покаялась я.
– У парня?
– ясновидящих у нас в роду никогда не было, но видимо моя мама была первооткрывательницей.
– Угу, - удрученно кивнула я и осмелилась поднять осторожный взгляд на родителей.
– У того самого?
– тепло задала новый вопрос моя родительница.
– У того самого, - одновременно улыбнулась, кивнула и всхлипнула я, до чертиков страшась того урагана чувств, что обуревал меня в эту самую секунду. Боже, он всегда был для меня тем самым парнем! Всегда, черт его раздери!
– Ну и кто он?
– тут же строго насел на меня отец, но моя любимая мама в моменте осадила его и шикнула.
– Веня, иди-ка ты.. .на кухню, вот! Кофе там свари или еще чего. Не видишь, что ли, прямо по курсу любовь. Давай, дорогой, двигай в темпе вальса отсюда!
И папа Веня, как послушный, мальчик только чмокнул маму в щеку, посмотрел еще раз на меня с подозрением, покачал головой и удалился, а я наконец-то смогла выдохнуть и раздеться.
А потом мама крепко обняла меня и сказала:
– Если захочешь поговорить, то я всегда к твоим услугам, доченька.
– Спасибо, мам, - кивнула я и поплелась в свою комнату, тут же запирая дверь изнутри
Мне срочно нужна была ванна и много-много пены, а еще позвонить этому засранцу и от души его отчихвостить. Ишь чего, в телефоне удумал моем копаться! Хотя нет, обойдется! Он этого и ждет. Я буду самая неприступная скала в мире, Эверест, если хотите! Вот.
Да-да, ага! Уже к вечеру эта самая Джомолунгма превратилась в куцые холмы, а потом и вообще в бескрайнее поле до самого горизонта. И я достала телефон, а потом долго не могла найти контакт под именем «Демид». Что за фигня?
А потом меня закоротило, потому как я, пролистывая ленту записной книжки вдруг обнаружила, что у меня появился «Любимый». Вот те раз! И случился со мной атомный взрыв, друзья. Пиф-паф, ой-ё-ой!
Секунды томительного ожидания, пока я считала гудки, и сердце долбит где-то в горле, а потом я слышу хрипловатый смех и тихое «привет» в трубке.
– Значит так, любимый, - последнее слово я так исковеркала интонацией, что даже мне стало немного обидно. Ведь он такой и есть, вообще-то...
– Ага, я весь во внимании, Малинка моя. Ты звонишь сказать мне, что согласна на свидание?
– Я звоню сказать, что ты ошалел!
– почти рычала я в трубку.
– Ах, это. Ну тут я в курсе, - и новая порция смеха прокатилась жаркой волной по моим оголенным нервам, - А вообще спасибо тебе.
– За что?
– За то, что позвонила. И за то, что в твоем телефоне я был записан как просто «Демид», а не какой-нибудь там.
– Козел бессердечный?
– тут же пришлась я ему на помощь и усмехнулась.
– Ага! Или может.
– Погремушка?
– и новая волна заразительного смеха заставила даже меня улыбаться от уха до уха.
– Даже так?
– просмеявшись, выдавил он себя, - Эх, суровая ты, Малинка моя.
– Папа понял, что писала не я, Дём, - и снова я не заметила, как нежно назвала его по имени. Оно само-собой получилось, честное пионерское!
– Блин, прости!
– виновато прозвучал его голос.
– Никогда!
– как-то слишком грустно ответила я и прикусила губу.
– Я попробую изменить твое решение. Ладно?
– и голос тихий, переходящий почти на шепот. И мурашки так услужливо пробегают по моей спине.
– Я подумаю. С месяцок, - выдыхаю я. Да что с меня уже взять? Я влюбленная идиотка и на мне можно поставить крест. Наверное...
– Понял. Тогда спокойной ночи, Агата, - так ласково тянет он мое имя. Или мне так просто кажется?
– Спокойной, Демид, - и он первым отбивает звонок, а мне в момент становится грустно.
Я запуталась. И хочется, и колется, и страшно до безумия окунуться в это море под названием «Демид Громов».