Девочки Талера
Шрифт:
Люстра тут как в театре, да и номер сам роскошный, президентский. Лучший в отеле и самый дорогой, конечно.
Ника оборачивается на меня, Тимка трет глазки и утыкается растрепанной макушкой ей в плечо. А я вдруг понимаю, что они все трое здесь смотрятся как инородное тело. Ника в простых джинсах и свитере, худенькая и хрупкая. Малыши как мышата оба — притихшие, растерянные. И вся эта нелепая роскошь им… не идет, что ли. Лишняя она.
Представил на их месте девку, такую, каких я раньше пачками трахал. Она бы уже голая на диване лежала и на меня смотрела
— Там ваша спальня, Доминика, — делаю шаг к своей троице, внутренне поражаясь, как быстро она и эти две кнопки стали мне дороже, чем вся моя прежняя жизнь. А главное, что сына Рубана я отдельно от них вообще не рассматриваю…
Может, я и правда на Северном полюсе побывал, и там что-то сместилось в моей голове?
Понемногу моя семья осваивается на новой территории, Тим сползает с рук Ники и весь вечер носится по комнатах. Я играю с ними в прятки, потом заказываем в номер ужин, Ника кормит детей, и вроде все нормально. Но когда приходит время сна, начинается полный треш.
Тимоха не может уснуть, сначала ползает по всей кровати, играется, прячется от нас с Никой. А потом уже просто капризничает, и Ника просит меня выйти, чтобы я не мешал ей укладывать детей. Понимаю, что помощник из меня никакой и молча ухожу. Но когда спустя некоторое время слышу, как плачет Полинка, моя нервная система дает полный сбой.
Ступаю бесшумно как сапер на минном поле, заглядываю в спальню и вижу, что на одной руке у Доминики сопит Тимка, а на другой всхлипывает Полька. Нике тяжело и неудобно, и я только сейчас понимаю, каково это, когда разница между детьми меньше года. Как же она справлялась, моя девочка, если этот мудило «папа Алекс» вечно работал?
Подхожу к ним и присаживаюсь на корточки. Парень все-таки дрыхнет, ушатался, а моя детка тихо плачет, стараясь не разбудить брата.
— Полечка, — шепчу ей на ушко, — что опять случилось? Мы же так хорошо играли!
— Белль, — всхлипывает она, — и Эльза, и Аврора. И Варя…
Непонимающе смотрю на Нику. Она целует Польку и объясняет:
— Это ее куклы. Я сложила их в коробку со всеми игрушками, а Полинке жалко, что они спят не в своих кроватках. Она каждый вечер укладывает их спать.
— А еще зайчик, — таким трагичным голосом шепчет мой ребенок, как будто все зайцы в мире издохли сразу в одну секунду. — И Бемби…
— Почему ты их не забрала сюда? — спрашиваю Нику, натыкаюсь на холодный взгляд и чувствую себя последним… в общем, презервативом, только на «г».
Я сам сказал, чтобы она много вещей не брала, что на месте все купим. Доминика еще возражала, что дети не бросят свои любимые игрушки. А я — да, согласен, полный мудак, — пообещал, что куплю им много игрушек и что не надо тащить с собой всякий хлам.
Как я мог такое сказать девочке, сохранившей старого облезлого кота, которого сам подарил ей пятнадцать лет назад? И у которого уже давно вместо глаз две пуговицы?
Встаю, иду в гостиную и беру телефон.
— Рубан, ты дома? Дело
Долго стою над сопящими детками, чувствуя себя так, будто на мне полночи топталось стадо слонов. И как такие две козявки могут вытянуть столько сил? Как с ними справляется одна Доминика?
Полинка успокоилась и уснула только после того, как я показал ей снимки, присланные Рубаном. Он достал из коробки все игрушки и разложил по всем кроватям и диванам, которые есть в доме. Даже одеялом укрыть не поленился. Надо ему барную стойку новую в ресторан подарить. Или вытяжку.
Срочно тянет выпить, иду в гостиную и замечаю открытую балконную дверь. Оттуда веет холодом, подхожу и вижу на балконе Нику. Ищу плед, выхожу на балкон и заворачиваю в него свою уставшую девочку.
У нее заплаканные глаза, да я сам готов был рыдать над зайцем, которого никто не уложил спать в его кроватку. И в кого у меня такая добрая и сердобольная дочка? Не в отца так точно…
— Не стой на холоде, Доминика, ты простудишься, и эти двое меня в конец ушатают.
Она не отвечает, но видно, что замерзла, потому что безропотно кутается в плед. Собираюсь с духом и говорю:
— Извини, я был неправ. Я не думал, что для таких маленьких детей важны какие-то зайцы. И куклы.
— Дети очень консервативны, — помолчав, отвечает Доминика. — Для них любые перемены — серьезный стресс. Мы полгода назад сделали в их детской ремонт, вместе с Полькой все выбирали, потому что Тим еще маленький. У них одна комната на двоих, чтобы не было скучно. Они привыкли к своим кроватям, шторам и даже к постельному белью.
Да, я видел на фото, которые прислал Рубан, синие шторы с желтыми звездами. Красивые…
— Но я думал, что им нужны две отдельные комнаты, там, куда мы едем много комнат, и я… — затыкаюсь, убитый взглядом, которым на меня посмотрела Доминика. — Хорошо, я понял. Иди к себе, здесь холодно.
Сам достаю телефон и ищу нужный мне номер. Я допускаю ошибки, но стараюсь их исправлять, потому что теперь у меня есть семья. И у нас все должно быть по-настоящему.
Глава 20
Тимур говорил, что в отеле пробудем всего ночь или две, но по итогу мы здесь живем уже вторую неделю. Возможно, из-за документов — наш с Алексом развод, переоформление ресторана, — а может, у Тимура еще какие-то дела.
Я не спрашиваю. Если бы у нас была настоящая семья, наверное, я бы интересовалась делами мужа. Но меня не покидает ощущение, что для Тимура это все — временное развлечение.
Ему вдруг стало интересно поиграть в семью, и, кажется, он даже получает от этого удовольствие. Но я знаю Талера, это ненадолго. Был бы у меня тотализатор, я бы уже принимала ставки, насколько его хватит.
Детям не нравится отель, они скучают по дому, а я не знаю, как их утешить. Конечно, я рассказываю, что мы скоро поедем в другой дом, большой и красивый. Он стоит у моря, и когда потеплеет, можно будет купаться и загорать.