Девочки Талера
Шрифт:
Он сует руку в карман и достает кольцо. Тянет меня за правую руку, с силой натягивает кольцо на безымянный палец, задевая кожу. Отдергиваю руку, потирая палец, а он в это время надевает второе кольцо себе и снова нависает надо мной.
— Он продал тебя мне, как будто ты вещь. Тебя и своего сына. И ты по нему плачешь?
— А ты нас купил, — говорю, стараясь, чтобы не дрожал голос. — Так чем ты лучше, Талеров?
— Я Большаков, — сипло говорит он, дыша мне в висок, и я закрываю глаза.
— Ты не изменишься,
— Ты тоже станешь Большаковой, — бросает он мне в лицо и швыряет на стол пакет. — Через два часа нас ждут в консульстве. Ты наденешь это платье. А сегодня вечером я буду ждать тебя в своей спальне, с этого дня ты спишь со мной. Как положено жене.
Он ногой открывает дверь, и я вижу в коридоре Артема с большим букетом белых роз. Тимур выхватывает букет и швыряет на пол.
Идет по коридору как будто танк едет. Артем растерянно оглядывается на розы, на меня и следует за боссом. Я смаргиваю слезы и смотрю на разбросанные цветы.
Это мой первый букет от Тимура, он не дарил мне цветы. Конфеты, одежду, духи покупал, а цветы — никогда. И я даже рада, потому что мне жаль, когда их срезают, они ведь живые. И я когда видела в кино или читала в книгах как девушки выбрасывают букеты неугодных поклонников, никак не могла понять.
Разве мало разбитого сердца, сломанных жизней, зачем еще ломать стебли? И разве цветы в чем-то виноваты?
Присаживаюсь на корточки и глажу шелковые лепестки. Они такие красивые, и букет был очень красивый. Этот день мог стать самым счастливым в моей жизни, но я снова все испортила. Прав был Тимур, когда говорил о детдомовских. А я права в том, что молчу. Такие как Талер не меняются, а значит нужно молчать и дальше.
Собираю розы, сломанные цветы осторожно обрезаю, как будто это раненые живые существа. Ставлю букет в большую вазу в гостиной и иду одеваться.
Платье, купленное Тимуром, заталкиваю на самую дальнюю полку. Он может сам его надеть, если так хочется. Кожа на пальце все еще саднит, напоминая об очередном счастливом замужестве. Достаю обычное платье в горох, в котором гуляю с детьми. Причесываюсь и выхожу на крыльцо, где меня ждет упакованный в костюм и белую рубашку Тимур.
Глава 22
Вылетаю из дома на крыльцо, а сам трясусь от злости как припадочный. На правой руке под кольцом горит безымянный палец, будто я его в раскаленную печь сунул. Чуть кожу не содрал, когда кольцо натягивал. Запоздало холодею — Доминике я колечко с таким же остервенением надевал?
За мной выходит охранник, Артем. Он такой здоровый, что даже мне приходится задирать голову, когда с ним разговариваю.
— Тема, закурить есть?
— Так вы ж не курите!
— Похер. Дай сигарету.
— Оно вам надо, Тимур Демьянович? Бросили, ну и правильно… —
— Тема! — и добавляю уже спокойнее: — Хватит преподавать.
Он протягивает мне сигарету, подносит огонь, но прикурить не получается. Правильно, сколько это я не курю? Сам не помню. Раздраженно сминаю сигарету и выбрасываю в урну.
— Тема, что она там делает?
— Цветочки собирает.
— Чего? — у меня дар речи пропадает. Реально.
— Розы, которые вы ей подарить хотели, собирает и в вазу ставит.
— Точно в вазу? Не в мусорное ведро? — не могу поверить.
— Тимур Демьянович, — Тема нерешительно топчется рядом, и это смотрится очень комично. Хоть мне сейчас и не до смеха. — Вы извините, что влезаю, но вы раз уж собрались предложение делать, так сначала бы цветочки подарили, колечко. А бумажки про развод потом бы Доминике Дмитриевне под нос совали. И то, если бы спросила.
— Как ты сказал? Предложение? — смотрю на него, будто впервые вижу.
— А разве нет? Вы же замуж ее позвать собирались, или я что-то не так понял? — настораживается Артем, а я со стоном обхватываю голову и сажусь прямо на ступеньки.
Дурак. Какой же я идиот. Цветы, кольцо — я мог сделать Доминике предложение. Почему мне это даже в голову не пришло? Кольцо думал уже в консульстве надеть, цветы тоже подарить, когда она женой моей станет. Тема дело говорит, не стоило документами перед ней размахивать.
— Ей это не надо, Артем, ей смотреть на меня тошно, — растираю руками лицо, но Тема не соглашается.
— Как это не надо, такое придумали, Тимур Демьянович! — хмыкает он. — Они любят, когда романтика. Моя вон до сих пор каждое воскресенье видео со свадьбы пересматривает!
— Она жалеет о Рубане. Доминика.
— А оно вам надо было о нем напоминать? Вы еще портрет ее бывшего над столом повесьте, она его вообще никогда не забудет.
Тема прав, прав, и я готов сожрать себя за это.
— А насчет того, что тошно смотреть, это неправда, Тимур Демьянович, вот неправда, — качает головой Артем. — Она с вас глаз иногда не сводит, мне же со стороны видно. Особенно, когда вы с детворой играете, когда с мальчиком ее носитесь. Она прям светится вся! Да вы ребят спросите, если мне не верите.
Все всё, сука, видят, один я нихера не вижу… С досадой чешу затылок.
— Это мой мальчик, Тема, — терпеливо вдалбливаю парню, — запомни, мой. Тимофей Тимурович Большаков. Уясни себе раз и навсегда.
— Я-то уяснил, — согласно кивает Артем, — главное, чтобы Тимофей это знал. И Доминика Дмитриевна.
— Она без пяти минут моя жена, — говорю ворчливо, — и скоро будут готовы документы по усыновлению.
— Вы только не забудьте Доминике Дмитриевне ими под нос потыкать, — замечает Артем, и я удивленно вскидываю голову.