Девон: Сладострастные сновидения
Шрифт:
Дэвон сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Она не хотела видеть, какое у Мордекая будет лицо, когда он узнает настоящую правду, почему она должна исчезнуть из Варкли-Гроув.
— Она уже знает кое-что — например, что у меня будет ребенок.
— От Хантера? — тихо спросил Мордекай. Она открыла глаза, их зеленые глубины полыхнули огнем.
— Как ты смеешь спрашивать такое? Мордекай пожал плечами.
— Женщина с твоим прошлым — знаешь, тут ни в чем нельзя быть уверенным. Ты не первая, кто пытается улучшить
— Я не хочу даже спорить с тобой по этому поводу. Единственное, что прошу, — это помочь мне уйти отсюда. Ни о чем больше.
— Так значит, ребенок — Хантера, — сказал он уже несомневающимся тоном. Дэвон его убедила. Дэвон пыталась сдержать себя.
— Ребенок мой, и только мой.
— Если он узнает, он вас все равно разыщет.
Дэвон отрицательно замотала головой.
— Нет. Он этого не будет делать. Мой ребенок — это мой ребенок, он для него ничего не значит. Хантер женится на Элсбет, и она принесет ему наследников — подходящих, чтобы стать потом владельцами Баркли-Гроув.
— Ты не права, Дэвон. Я знаю Хантера Баркли. Если он узнает, что у тебя будет ребенок, он горы перевернет, но добьется, чтобы он был с ним. Неважно, как он к тебе относится, но он — никогда не позволит тебе забрать его плоть и кровь.
— Тогда тем более ты должен мне помочь, чтобы он никогда не узнал правды.
— Господи, ну морока с этими бабами! — выругался Мордекай и задумчиво почесал затылок. — Будь я проклят, и так плохо, и так. В любом случае будет больно кому-то, кого я люблю. Если я помогу тебе, больно будет Хантеру, а если ты останешься и Элсбет узнает, кто отец твоего ребенка, она будет страдать.
— Думай об Элсбет, Мордекай. Ты ее любишь. Пусть ей не будет больно.
Мордекай покачал головой.
— Я прямо не знаю. Мне нужно подумать.
— Только не очень долго. У меня немного времени. Элсбет уже знает о ребенке, но обещала не говорить Хантеру — пока я сама ему не скажу.
— Ладно, сегодня к вечеру скажу. Приходи сюда после того, как я вернусь из Вильямсбурга. Но учти: я ничего не обещаю.
— Понимаю, Мордекай. Понимаю, что поставила тебя в трудное положение. Извини. Но у меня не было другого выбора.
Хантер выронил вилку, и она звонко ударилась о тарелку. Он, не жуя, проглотил здоровенный кусок ветчины, опрокинул в себя бокал бургундского и только потом сумел выговорить:
— Что ты сказала?
Элсбет, всецело поглощенная разрезанием куска ветчины на своем блюде, не заметила смущения.
— Я обещала не разглашать ее тайну, но теперь передумала. Нельзя, чтобы она оставалась одна с ребенком. Нужно оповестить отца. Надеюсь, мы сможем убедить ее сказать нам, кто он, и его — жениться на мисс Макинси, так, чтобы все было по закону.
— Я не уверен, что расслышал
Элсбет аккуратно положила в рот кусок ветчины и принялась жевать, кивнув Хантеру в знак согласия.
— Ты все правильно расслышал. И наш долг — по возможности помочь ей. Если мы не сможем убедить ее сказать, кто отец, и поженить их, боюсь, преподобный отец Морган заставит ее каяться в своих грехах. Выставит у позорного столба и устроит публичную порку.
Хантер бросил на стол салфетку и откинулся на спинку стула. Он чувствовал, что у него кружится голова. Он будет отцом. Дэвон носит его ребенка; у него-то сомнений нет, это — его ребенок. Ему хотелось и смеяться, и плакать. Как это его угораздило! Боже! А что он скажет этой чудесной женщине, которая сидит с ним за столом? Она заслуживает лучшей доли. Хантер потер виски и вздохнул. Посмотрел на Элсбет. Не стоит откладывать, надо сказать всю правду сейчас же.
— Элсбет, ты твердо уверена, что у Дэвон будет ребенок?
— Да, Хантер. Уверена. Я встретила ее у прачечной меньше часа назад, и она сама призналась. Она просила меня подождать — хотела сама тебе об этом сказать, но я думаю, ты должен быть в курсе. Чтобы что-то предпринять.
Хантер снова глубоко вздохнул.
— Элсбет, мне нужно тебе что-то сказать. Элсбет замерла; тон Хантера говорил сам за себя. Ее снова охватил такой же ужас, как в первый день — когда они прибыли в Баркли-Гроув. Какие-то холодные щупальца коснулись ее спины. Вновь проснулись подозрения. Она замотала головой, как бы отгоняя преследующие ее мысли, слабая улыбка тронула губы. Глаза наполнились слезами.
— Не хочу, не хочу. Не говори, не надо. Хантер протянул руку через стол, покрытый кружевной скатертью, и взял Элсбет за руку Печально улыбнулся.
— Ты знала с самого начала, да?
Элсбет быстро-быстро заморгала — только бы не заплакать!
— Она красивая женщина. Гораздо красивее меня.
Хантер сжал ее руку.
— Ты такая же красивая. И я люблю тебя Ты знаешь. Люблю с самого детства.
Элсбет слабо кивнула головой.
— Но у нее же от тебя ребенок? Теперь и Хантер кивнул:
— Да.
— Собираешься жениться на ней?
— Ребенок мой. У меня нет другого выбора.
— Тогда желаю счастья, Хантер.
— Ты почему такая добрая, Элсбет? Я ведь все разрушил — наше обручение и все, я же тебя предал.
— Ты сам сказал, мы любили друг друга с детства. Я не хочу тебе ничего плохого. Ты слишком хороший, Хантер Баркли. Хотя сейчас мне бы больше всего хотелось свернуть тебе шею. Хантер еще раз пожал руку Элсбет, на этот раз на прощание.
— Пусть ничто не нарушит нашу дружбу, Элсбет. Не знаю, что я буду без тебя делать.