Девон: Сладострастные сновидения
Шрифт:
Лицо Хантера превратилось в гранитную маску. Его голубые глаза буквально пронзили насквозь Мордекая:
— Мордекай, это правда — то, что она говорит?
Дэвон шагнула к Мордекаю поближе, обняла его.
— Вы хотите сказать, милорд, что я врунья?
Неужели вы сами не видите? Хантер, не обращая на нее внимания, опять рявкнул:
— Я жду ответа от тебя, Мордекай.
Мордекай своими большими лапищами осторожно отвел от себя руки Дэвон.
— Да нет, Хантер. Конечно, неправда.
— Тогда
— Мордекай, пожалуйста! — взмолилась Дэвон, уже понимая, что ее надежды на бегство рухнули. Мордекай покачал головой: нет! Она отвернулась: снова проиграла!
— Я хотел сейчас помочь ей уехать отсюда, ровным голосом без всяких угрызений совести ответил Мордекай.
Хантер уставился на него, не веря своим ушам:
— Почему, черт подери? Ты же знаешь: это преступление — помогать бегству раба.
— Ты лучше спроси об этом у Дэвон. Это ваше с ней дело. Мне бы не стоило сюда вмешиваться, потому что ты мой друг… — Мордекай бросил извиняющийся взгляд на Дэвон.
— Может, это и к лучшему. — И он вышел, оставив их наедине.
— Что он имел в виду, Дэвон?
Дэвон не собиралась сдаваться. Гордо подняв подбородок, она выдержала его взгляд:
— Не знаю, о чем это он.
Два шага — и Хантер схватил Дэвон за руку. Рванул к себе, увидел золотые отблески от лампы в ее глазах цвета лесной зелени; или это огоньки разгорающегося пожара? Она готова к битве, но и он тоже!
— Вранье, все вранье! Неужели ты не можешь быть откровенной со мной хоть однажды! Почему мне всегда приходится все вытягивать из тебя? Почему ты хочешь сбежать отсюда, Дэвон? Разве я не говорил тебе, что не отпущу тебя никогда? Дэвон по-прежнему вызывающе глядела на него.
— А разве я не говорила тебе, что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы освободиться от тебя?
Хантер поднял руку и погрузил пальцы в копну ее шелковистых волос, ниспадавших ей на спину. Он не дотрагивался до нее с той памятной ночи на Сент-Юстисии, но память об этой ночи была так мучительно близка, он почти наяву чувствовал сладость ее губ. Он медленно отвел от них свой взгляд. Посмотрел в ее горящие глаза.
— Боже! Как же я тоскую без тебя! — пробормотал он, наклоняясь к ней.
Дэвон отчаянно пыталась высвободиться. Она не хотела уступать снова тем бешеным чувствам, которые просыпались в ней от одного его прикосновения. Нет, это надо прекратить, а то будет поздно.
Она сумела оторваться от его губ. Тяжело дыша, обеими руками уперлась ему в грудь и отчаянно замотала головой.
— Оставь меня. Я не буду больше твоей девкой. Я тебе служу, как требует закон, но я тебе не кобыла в табуне.
Хантер сжал ей голову руками. Пристально посмотрел в глаза. Там ничего, кроме гнева. Как горько! Проглотив комок в
— А как насчет моего ублюдка?
Дэвон побледнела. Она глядела на него, не в силах что-либо сказать.
Так, значит, все правда: у Дэвон будет ребенок от него, и она не хотела, чтобы он об этом знал. К счастью, он вовремя оказался здесь, пока она не убедила Мордекая помочь ей сбежать из Баркли-Гроув. Его раздражение росло с минуты на минуту.
— Можешь не отвечать. Я уже все знаю. Но это не будет ублюдок. Ребенок будет носить мое имя.
Увидев ошеломленное лицо Дэвон, он продолжал, не повышая голоса:
— Это тебя так удивляет, сладушка моя? Ведь ты наверняка на это не рассчитывала..
Дэвон резким рывком освободилась от рук Хантера, поморщившись от боли — несколько прядей ее блестящих волос остались закрученными вокруг его растопыренных пальцев.
— Ребенок, который во мне, — мой, и только мой, и я не собираюсь выходить за тебя замуж.
Выражение лица Хантера не смягчилось.
— А я вот как раз намерен на тебе жениться. Ну, правда, разве не ради этого ты сказала Элсбет о ребенке — чтобы я вспомнил о своих обязательствах?
— У тебя нет никаких обязательств в отношении меня, ты, ублюдок поганый! Я вовсе не хотела, чтобы ты узнал о моем ребенке. И уж тем более, не собираюсь за тебя замуж, — Дэвон даже сплюнула, не испытывая никаких угрызений совести за свою ложь. Ее девичьи грезы о любви и браке, которым она предавалась тогда, на «Джейде», — пусть это останется при ней, и только для нее. Тогда она еще не знала, что Хантер намеревался жениться на Элсбет Уитмэн.
— Ты что, думаешь, я в это поверю? — с сарказмом спросил Хантер.
— Да мне плевать, веришь ты или нет Отпусти меня отсюда, и ты никогда обо мне больше не услышишь.
В ответных словах Хантера было столько льда, что его хватило бы превратить тропическую ночь в арктическую.
— Ребенок принадлежит мне и черта с два я тебе позволю его забрать от меня. Уже поздно соблюсти все формальности — эти объявления о свадьбе и прочее — но готовьтесь: на будущей неделе — ваша свадьба.
Хантер отвернулся, но тихие слова Дэвон, тихие, но вызывающие, остановили его.
— Хантер, я не выйду за тебя замуж. Хантер глянул через плечо и доверительно улыбнулся ей.
— Выйдешь, куда денешься — иначе тобой займется наш добрый пастор. Он твердый сторонник идеи, что грех должен быть наказан. Он велит тебя раздеть догола и наказать плетьми — перед всеми прихожанами Брутонской церкви. А потом я скажу ему, что все равно женюсь на тебе — хотя уже все знают о твоем позоре, а он скажет — вот и прекрасно, ибо невинный ребенок не должен страдать.
Дэвон вспомнила, как за ней захлопнулись двери Ньюгейтской тюрьмы, и покачала головой: