Девон: Сладострастные сновидения
Шрифт:
Сесилия нахмурилась, вспомнив их вчерашнюю встречу: но как она оказалась в норфолкском порту, вспомнить она так и не смогла. Но она хорошо помнила языки пламени, охватившие их дом, когда английские солдаты увозили ее с Хантером. Ее голос дрогнул:
— У меня нет дома. На прошлой неделе английские солдаты сожгли Баркли-Гроув.
— Так значит это правда — то, что ты сказала перед обмороком? Хантер, правда, арестован?
Сесилия кивнула, вдруг поняв, что ей действительно некуда идти. Рурке почесал в свалявшихся от сна волосах — и угораздило же его влипнуть с
— Ну, не знаю, не знаю. Во всяком случае, здесь тебе оставаться нельзя. В конце недели мы поднимаем якоря. Может быть, Элсбет приютит тебя на время в Уитмэн-Плейс?
— Да, — сказала Сесилия, с посветлевшим лицом: мысль об Элсбет — это первый лучик, пробившийся сквозь мрак, окружавший ее с момента ареста Хантера. — Туда я и поеду Элсбет и Мордекай, наверное, знают, что сделать, чтобы помочь Хантеру.
— Не люблю мрачных предсказаний, но если то, что ты говоришь, на самом деле так, то вряд ли кто сумеет помочь твоему брату. Мало кто выживает на этих плавучих тюрьмах. Голод, часовые, болезни — все одно к одному.
Сесилия закрыла уши руками и яростно замотала головой.
— Не хочу ничего этого слышать. Хантер не умрет, что бы ты ни говорил. Этого не может быть. Он должен жить — чтобы отомстить Нейлу Самнеру за жену и ребенка.
Рурке пожал плечами. Спорить бессмыслен но. Она почти в истерике, так что лучше не говорить ей, что Хантер, пожалуй, предпочел бы смерть тем мукам, которые были уделом заключенных в этих плавучих филиалах ада — а их было всего пять, таких судов, на якорной стоянке у Лонг-Айленда.
Он слышал, что там люди дрались как собаки за несколько кусков пищи, которые им бросали тюремщики. Суда кишели вшами и всяческими паразитами. Свирепствовала дизентерия; люди лежали в собственных кровавых испражнениях, поскольку исправных туалетов вообще не было. Он сам был свидетелем, как на одном из таких суден избавлялись от мертвецов: трупы просто-напросто выкидывали за борт. Когда наступал отлив, жуткие, уже объеденные крабами останки усеивали весь берег.
Нет, он не будет говорить Сесилии о том, что ждет ее брата. Она и так уже на грани помешательства — а тут совсем рехнется. Все, что он может сделать — это побыстрее отправить ее в Уитмэн-Плейс. После этого он умоет руки — так же, как Баркли умыли руки в отношении его и его матери в свое время. У него в жизни есть более важные дела.
— Тогда договорились. Пойду найду экипаж — поедешь в Уитмэн-Плейс. А сейчас давай приводи себя в порядок. Я скажу коку, чтобы сообразил что-нибудь поесть и горячей воды тебе помыться.
— Спасибо за помощь, — ответила Сесилия серьезно. Детские игры кончились. За последнюю неделю она стала взрослой. Это все война…
Спустя некоторое время Рурке стоял у выхода из большой конюшни, рассеянно поглаживая по шее гнедую кобылку, которую ему только что запрягли в коляску, нанятую им для Сесилии. Можно было трогаться, но он застыл на месте, услышав разговор снаружи.
— Ну, нашли они эту девку? — спросил сержанта молодой солдат, подтягивая подпругу у жеребца.
— Да нет, ее и след простыл. Пырнула полковника, этого,
— Сержант, я знаю, это не мое дело, но зачем полковнику понадобилось запираться с ней в своей квартире? Полковник Браггерт ведь ее отпустил.
— Ну и дурак же ты! Хотя ты ее не видел. Настоящая красотка! И из хорошей семьи к тому же. Я слышал, ее дядя, лорд Баркли, королю прямо в ухо жужжит.
Молодой солдат простодушно улыбнулся:
— Как же это король-то терпит? Сержант покачал головой:
— Не знаю, и что я с такими, как вы, слова трачу. У тебя вместо головы кочан. Ну, двигаем. Полковник Браггерт рвет и мечет из-за этого убийства.
— Они были друзья с полковником Самнером? — спросил рядовой, устраиваясь в седле своего коня.
— Да нет же. Полковник Браггерт боится за свое место. Представь себе: к тебе приезжает большая шишка из Лондона, а у него сперва бумаги украли, а потом и самого кокнули. Кто отвечать-то должен?
— Нет, это я секу, сержант!
Они пришпорили своих коней и ускакали прочь, ведя в поводу призового жеребца полковника Браггерта, за которым сюда и приезжали. Рурке посмотрел им вслед тяжелым взглядом: теперь-то понятно, почему Сесилия Баркли бродила по набережной. Она убила того, кто убил ее невестку. На лице Рурке выразилось недоумение. Сесилия, очевидно, ничего этого сама не помнила.
Рурке почесал затылок, покачал головой и повернул лошадь с коляской обратно: больше они ему не нужны. Нет, он не отпустит Сесилию Баркли с «Черного ангела». Если ее поймают, ее просто вздернут на ближайшем столбе, без всякого суда и следствия.
— Проклятье, — пробормотал Рурке, направляясь в порт, где его ждет красавица кузина. Если ее найдут на борту его судна, его тоже арестуют за укрывательство преступницы. Это ему совсем ни к чему. Взойдя по трапу, Рурке сразу начал отдавать распоряжения готовиться к немедленному отплытию. Он ее доставит куда-нибудь в безопасное место. А потом уж решит, что с ней делать. И черт возьми, что там ни говори, а они одной крови и плоти с ней; он не допустит, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое — именно потому, что она — Баркли.
Глава 15
Дэвон уже ничего не чувствовала, ничто ее не волновало, не трогало. Она сидела, глядя как густой, серый туман подымался с Джеймс-ривер. Его хлопья уже стелились у подножья близлежащих дубов и магнолий, погружая их в какую-то безжизненную пелену. Влага, скопившаяся на черепицах крыши, собиралась в большие капли, которые падали и падали как слезы на каменные плиты, окружавшие Уитмэн-Плейс.
Грустная улыбка тронула губы Дэвон; капли, разбивавшиеся о камень, — это символ ее жизни. Вот они летят, целенькие, такой совершенной, отточенной формы — и вот уже их нет, одни брызги. Дэвон глубоко вздохнула, посмотрела вновь на туманную пелену, скрывавшую уже окружающий пейзаж. Она поняла, что это такое: саван, да, погребальный саван…