Девушка индиго
Шрифт:
– Томми… – простонала она. И протянула мне письмо. Оно было от нашей попечительницы, миссис Бодикотт.
Я уже потеряла надежду, что мое сердце когда-нибудь исцелится. Сколько бы времени ни прошло, это не помогает, ибо каждая новая трагедия заново разламывает едва затянувшиеся трещины, и нет никакой возможности собрать воедино осколки. На сей раз беда пришла к моему самому младшему брату Томми – чудесному, тихому, желавшему всем угодить малышу. Миссис Бодикотт писала, что болезнь его оказалась слишком серьезной и нам надо готовиться к худшему. У меня перехватило горло.
Смерть
В тот момент, вопреки собственной уверенности в том, что я все-таки начала исцеляться, находя разные дела, обретая заново вкус к учению, увлеченно осваивая хитросплетения законов и задавая себе тем самым занятия для ума, меня снова одолело чувство безнадежности от того, что жизнь настолько хрупка.
Я постаралась совладать с унынием и принялась хлопотать вокруг маменьки. Отвела ее наверх, дождалась, пока Мэри-Энн принесет ей ромашковый чай, поспешила в холл и обнаружила, что Чарльз собирается нас покинуть.
– Вам уже пора? – спросила я дрогнувшим голосом, спускаясь по ступенькам.
Он стоял в холле, вертел в руках шляпу и рассматривал гравюру, которую я недавно повесила на стену: охотники верхом мчатся по следу зверя в сопровождении стаи гончих.
Чарльз вздрогнул, услышав вопрос, и повернулся ко мне. Он задумчиво смотрел, как я иду по лестнице, и в глазах его – если только мне не почудилось – была тоска.
– Как у вас дела, мисс Лукас? То есть как были дела до очередной порции дурных вестей, о которой я весьма сожалею.
– Хорошо, спасибо. – Не думаю, что мне удалось скрыть скорбь. – Я пришла к выводу, что мы вынуждены покинуть Южную Каролину по моей вине…
– Элиза… – попытался перебить меня Чарльз, но я вскинула руку и спустилась по последним ступенькам.
– Это правда, мистер Пинкни. Сомнений быть не может.
– Зовите меня Чарльз, – попросил он и пылко продолжил: – Что бы вы себе ни думали, честно скажу, что никогда я не встречал ни женщины, ни мужчины, наделенных такой отвагой, порядочностью и целеустремленностью, как вы. И то, что вы сами себя порицаете, хотя совершенно очевидно, что внешние обстоятельства были не в вашей власти, меня поражает. Я всегда буду вами восхищаться. Вы удивительная… – Он качнул головой. – То, что вы совершили…
В каком-то безумном, бессознательном стремлении заставить его замолчать я прижала палец к губам Чарльза.
И резко отдернула руку.
Он испустил вздох.
– Простите! – перепугалась я и отвернулась, чтобы совладать с собой.
Чарльз у меня за спиной хранил молчание.
– Вы не должны так говорить обо мне, – хриплым от волнения голосом вымолвила я, сделав шаг вперед, чтобы увеличить дистанцию между нами. – Для меня ваши слова слишком ценны, и вы заставляете меня верить, что я способна совершить нечто важное. Но на самом деле это не так… – Я смахнула слезу со щеки. – Это выше моих сил…
Чарльз молчал так долго, что мне показалось, он уже уехал. Но обернувшись, я застала его на прежнем месте. В серо-голубых глазах читалась боль, хотя он старался придать лицу бесстрастное
Проносились мгновения.
– Индиго, – произнес он наконец. – У вас все получится. Вы…
– Перестаньте. Пожалуйста. Я не сумею…
– Даже если это будет означать, что вы сможете остаться здесь?
– От этого ничего не изменится!
Чарльз сглотнул – на шее дернулся кадык. Его губы плотно сжались, глаза помрачнели.
– Изменится, – возразил он. – Для Южной Каролины… и… – Кадык снова дернулся. – И для меня.
Мы смотрели друг на друга.
«У Чарльза, оказывается, тоже есть честолюбивые помыслы, – подумала я. – Как у меня когда-то…»
Любопытно было бы узнать, что он видит, глядя на меня вот так, сверху вниз – я едва доставала ему до груди.
Хотелось спросить, что он имеет в виду, но меня сковал страх. Между нами и так уже возникла странная, зыбкая близость.
– Спасибо, что навестили нас, – проговорила я, нарушив ее.
Чарльз сдержанно кивнул:
– Пожалуйста, не забывайте о нашем приглашении. Миссис Пинкни будет невероятно рада вас видеть.
– Не забуду.
43
Мистер Маниго из Чарльз-Тауна прислал нам извещение об инциденте на плантации Уаккамо. Оказалось, Старрат мертв. Убит выстрелом в голову во время сна.
Я ахнула, прочитав об этом. Не от скорби по приказчику, а от того, как он умер. В конце концов ему пришлось расплатиться за свои грехи.
В письме мистер Маниго спрашивал, есть ли у меня на примете человек, которого можно назначить на освободившуюся должность. Я, удивившись, что его интересует мое мнение на сей счет, учитывая, что плантацию у нас должны были вот-вот конфисковать за долги, ответила, что он может сам поставить там приказчиком кого пожелает. Возможно, покупатель на нее еще не нашелся. О том, что проводится расследование убийства Старрата, Маниго не упомянул.
Я отложила перо и посыпала непросохшие строчки песком, чтобы впитались излишки чернил.
«Убит выстрелом в голову…»
Резко встав из-за стола, я пересекла кабинет и распахнула дверцу армуара.
Мушкет был на месте – стоял там, нетронутый, бесполезный. Я закрыла дверцу и вернулась к столу. Невозможно было не испытать облегчения от того, что Старрат более не оскверняет сей мир своим присутствием.
К концу сентября индигофера выросла до пояса.
Ранним утром в те дни, когда у меня не было уроков с Квошем, я приходила на окраину поля и раздумывала, не начать ли все сначала. Некоторые кусты, по иронии судьбы именно те, что росли ближе к хижине Бена, уже как будто бы собирались зацвести. Я упрямо наблюдала за ними каждый день. Индиго, таившееся в листочках, уже напитанных соками, звало меня сладкозвучной песней сирен. Этот зов казался таким громким и настойчивым, что хотелось закрыть уши ладонями.