Девушка по имени Судьба
Шрифт:
— Извольте принять вызов! Встретимся завтра утром в парке. В качестве оружия предлагаю пистолеты.
— Согласен на ваши условия, — сказал князь, покидая гостиную.
Синтия и Милагрос последовали за ним.
— Клянусь, я убью его! — никак не мог прийти в себя Гонсало.
— Правильно, папа, убей его! — горячилась Лусия. — Ведь речь идет о чести нашей семьи.
— Как вы можете так спокойно говорить об убийстве?! — воскликнула ошеломленная Камила.
— Тебя это не касается, умолкни! —
Виктория не вступилась за дочь, но стала уговаривать Гонсало отказаться от дуэли:
— Ты не должен рисковать своею жизнью! Я боюсь за тебя.
Камила же поняла, что единственный человек, кто может предотвратить дуэль и тем самым уберечь Катриэля от гибели, — это Мария. Отправившись к ней в комнату, она принялась тормошить тетю, надеясь разбудить ее, привести в чувство.
Но Мария продолжала оставаться в глубоком забытьи, и тогда Камила решила, что надо спасать тетю, пока ее окончательно не довели до безумия или до смерти.
— Не понимаю, за что они меня так обидели? — произнесла Милагрос, оказавшись за дверью дома Линчей.
— Я думаю, тут постарался Августо Монтильо высказал предположение Катриэль. — Он клялся в любви Лусии, собираясь на ней жениться, и одновременно обхаживал тебя. А когда я рассказал об этом Марии, то он наверняка непожалел для тебя черной краски.
— Теперь понятно, — грустно молвила Милагрос— Спасибо тебе, Катриэль, что вступился за меня. Но очень тебя прошу: не дерись на дуэли, не рискуй жизнью. Принеси извинения Линчу, а я сейчас уйду навсегда.
Резко повернувшись, она быстро зашагала по улице.
— Подождите, мы вас проводим, — крикнула ей вслед Синтия, но Милагрос даже не обернулась.
А Катриэль уже понял, что не хочет еще раз потерять Милагрос, и, наскоро простившись с Синтией, побежал догонять свою возлюбленную.
В тот же вечер они решили, что больше никогда не расстанутся.
Браулио просиял от счастья, увидев Катриэля и Милагрос вместе. Но радость его схлынула тотчас же, как только он узнал о предстоящей Дуэли.
— Ничего, все обойдется, я уверен, — попытался успокоить его Катриэль. — Вы с Милагрос ждите меня здесь, дома, и я вернусь живым и невредимым.
Он поехал к доктору Асурдую, намереваясь взять его своим секундантом, а в это время к Милагрос нагрянула Синтия — с весьма хитроумным предложением.
— Мы обе любим Катриэля, — сказала она, — поэтому должны уберечь его от гибели. Я вижу лишь один выход: уговорить Гонсало Линча отказаться от дуэли. Но сделать это под силу только мне.
— Так почему ж вы не сделали этого до сих пор, если любите Катриэля? — спросила Милагрос.
— Я хотела прежде поговорить с вами. Пообещайте мне, что оставите Катриэля навсегда, и я сразу же поеду к Линчу.
Теперь ясно, насколько вам дорога жизнь
— Что ж, не буду скрывать: мне нет резона сохранять его жизнь для вас.
— А не кажется ли вам, что это не в вашей власти — жить Катриэлю или умереть?
— Безусловно, дуэль есть дуэль. Там может случиться всякое. Но мы имеем возможность вообще избежать ее. Откажитесь от Катриэля! Что вы можете дать ему в своем цирке? Ему нужна другая женщина, потому что он предназначен для другой, более возвышенной жизни!
— Катриэлю видней, кто ему нужен. Что же касается дуэли, то меня она тоже пугает, но я должна уважать решения Катриэля и верить в него. Недавно я пошла на сделку с совестью ради его спасения, но это была ошибка, за которую он до сих пор расплачивается. Ведь завтрашняя дуэль — тоже следствие той моей ошибки. И я не намерена повторять ее дважды, — твердо произнесла Милагрос.
Синтия ушла ни с чем. Однако успокоиться она не могла и утром, примчавшись к месту дуэли, заявила Катриэлю:
— Твоя циркачка уехала. Вот записка от нее, можешь прочитать: «Прощай, Катриэль. Мужчины, которого я любила, больше не существует. Милагрос».
— Я не верю тебе, Синтия, — спокойно ответил он, — Милагрос не могла так поступить.
— Ты плохо ее знаешь. Она исчезла, бросила тебя. А я — с тобой! И сейчас уговорю Гонсало отказаться от дуэли. Только прежде ты должен пообещать мне, что мы прямо отсюда поедем в церковь и обвенчаемся.
Катриэль посмотрел на нее с глубоким сожалением: как он ошибался, видя в ней благородство, ум и великодушие.
Секунданты — Асурдуй и Сантьяго — пригласили соперников к барьеру.
— Стреляйте, я не боюсь смерти! — крикнул Гонсало, видя, что князь почему-то медлит. — Или вы трусите?
— Нет, дело в другом, — сказал Катриэль, сдирая с себя бороду и усы. — Прежде чем выстрелить, я хотел бы, чтоб вы узнали, с кем деретесь. Видите, я — индеец, Катриэль. Мне есть за что всадить в вас пулю, но я не стану этого Делать. Отныне вы будете жить по воле «жалкого и грязного индейца», каковым меня считаете. Думаю, это и будет для вас самым большим наказанием.
Сказав это, он отдал пистолет Асурдую и, поблагодарив того за помощь, быстро зашагал прочь.
— Проклятый индеец! Ты за это поплатишься! Я тебе отомщу! — в бессильной злобе твердил Гонсало.
Сантьяго посоветовал ему успокоиться и подумать, что рассказать домашним, а о чем умолчать, чтоб позор Гонсало не всплыл наружу.
— Предлагаю сказать, что это ты даровал жизнь князю. А об индейце вообще не следует упоминать.
Гонсало с ним согласился.
Лусия, Виктория и Камила с тревогой ждали возвращения Гонсало.