Девушка по имени Судьба
Шрифт:
— Не сейчас, не здесь! Нас могут увидеть, Мария может заглянуть. Приходи завтра на конюшню!.
Глава 12
Мария не поверила заверениям сестры и наутро поехала к Катриэлю — чтоб он начал тяжбу, пока Гонсало еще не успел продать имение.
Каково же было ее изумление, когда в доме Катриэля она застала… князя!
— Не ожидала от вас такой прыти, — сказала ему Мария. — Вы разузнали, что у моего мужа— сомнительные права на «Эсперансу», и зашли с
Она так распалилась, что Катриэль не смог и дальше ломать комедию.
— Вы не узнаете меня? Ведь я — Катриэль.
Затем он посвятил ее в свой план, и, вернувшись домой, Мария, ко всеобщему удивлению, заявила, что согласна на продажу «Эсперансы».
— Я же говорила: она не в своем уме! — шепнула Виктория Гонсало.
А Камила, уединившись с Марией, стала умолять ее отказаться от прежнего решения.
— Теперь, после вашего согласия, они уж точно продадут «Эсперансу». А я ее так полюбила! К тому же она по праву принадлежит Асунсьон и Катриэлю. Незадолго до нашего отъезда из имения я нашла старый мамин дневник. И в нем сегодня обнаружила письма Асунсьон, где она пишет дедушке, что посылает деньги на обустройство «Эсперансы». Может, стоит отдать их Катриэлю?
— Да, моя девочка, мы отдадим их Катриэлю! — обрадовалась Мария. — Ты умеешь хранить тайну, поэтому я скажу тебе, что Катриэль и князь — одно лицо!
Ознакомившись с письмами Асунсьон, адвокат Асурдуй пришел к выводу, что настала пора объявить о ее кончине и пустить в ход оставленное ею завещание. Вот только надо подождать, пока Катриэль получит документы от Гонсало, и — можно будет начинать судебный процесс.
Склонить Линча к продаже имения Катриэлю всячески помогала Синтия, у которой тут был свой интерес: она страстно влюбилась в князя и надеялась, что он в конце концов ответит на ее чувства взаимностью.
Но открыть их Катриэлю она решила еще до того, как он поселится в «Эсперансе» и они станут видеться гораздо реже.
Однажды, пригласив князя на ужин и угостив его хорошим вином, Синтия сказала:
— Впервые мне захотелось поговорить с вами когда я прочитала рассказ о любви белого юноши к индианке. Я тогда сама влюбилась в вашего героя. А потом, уже познакомившись с вами поняла, что этот персонаж был частью вас.
Ее откровения взволновали Катриэля, он невольно потянулся к ней, взял за руку. Синтия приблизилась к нему в ответном порыве, губы ее коснулись губ Катриэля. В тот же миг его пронзила острая боль — вспомнилась Милагрос. — но он поспешил изгнать это болезненное воспоминание из своего сердца, прошептав:
— Целуй меня. Синтия, целуй!
Очнулся он через несколько минут, когда до него вновь стал доходить смысл произнесенных Синтией слов:
— Моя жизнь принадлежит вам, князь. Возьмите ее!
— Нет, я не могу, не должен, не имею права. — быстро заговорил он. — Прости меня, Синтия.
Ее приговор настиг его уже у двери:
— Никогда больше не смейте показываться мне на глаза'!
Дома он со стыдом признался Браулио:
—
Наутро он пошел к Синтии и сорвав с себе накладные усы и бороду, открыл перед нею свое истинное лицо.
А Синтия, к удивлению Катриэля, все поняла и все ему простила:
— Вполне возможно, я не позволила бы Катриэлю даже дотронуться до края моей одежды. Мне тоже свойственны предубеждения. Но теперь я знаю тебя и люблю. И мне абсолютно все равно, какое у тебя имя, какой титул… Я помогу тебе вернуть имение и буду терпеливо ждать, когда ты окончательно забудешь ту циркачку, разбившую тебе сердце.
Домой Катриэль вернулся почти счастливый.
— Мне стало легче дышать! — сообщил он Браулио. — А скоро я и вовсе избавлюсь от этой личины — князя Арчибальдо де ла Крус. И должен найти силы для того, чтоб жить под своим именем.
— Дай-то Бог, — молвил Браулио, тяжело вздохнув.
Катриэль понял, что его старый верный друг подумал в тот момент о Милагрос, и согласился с ним: действительно, где взять силы, чтобы забыть ее, не вспоминать о ней ежесекундно?
Катриэль гнал от себя мысли о Милагрос, потому что в его воображении она давно уже была женой Анибала. Он даже не предполагал, какие чудовищные мытарства довелось ей пережить за это время.
Упрятав Хуансито в приют, Анибал заявил, что не скажет, где находится мальчик, пока не получит в жены Милагрос. Это требование показалось жестоким даже Ларе, всегда принимавшей сторону Анибала, и она предложила Милагрос свою помощь:
— Скажи, что ты согласна переспать с ним этой ночью, а вместо тебя к нему приду я.
— Но он же тебя попросту прогонит!
— Нет. Его надо перед тем хорошенько напоить, и он не заметит подмены. А я надену парик и твое платье.
Так они и поступили. Анибал действительно не обнаружил обмана и заснул счастливым. Но утром, не увидев Милагрос в своей постели, позвал ее к себе, надеясь продолжить любовные утехи.
Она, естественно, стала отпираться, спрашивать, где Хуансито, чем обозлила Анибала. Он вновь отказался говорить о Хуансито, и порочный круг замкнулся.
Милагрос поняла, что обманом ей ничего не добиться, а как вернуть братишку, она не знала.
В то же время Анибал грубо обидел Лapy, сказав, что в постели она — ничто по сравнению с Милагрос. Лapa не смогла этого стерпеть и открыла ему всю правду о вчерашней «брачной» ночи.
В бешенстве Анибал бросился с ножом на Милагрос, но ее попытались защитить друзья. И смертельный удар, предназначавшийся девушке, принял на себя цирковой силач Антонито.
Жандармы увезли Анибала в тюрьму, и там он стал симулировать помешательство. Твердил, будто он — ребенок, и звал на помощь отца. У Милагрос сердце разрывалось от жалости, когда во время свиданий Анибал сквозь решетки протягивал к ней руки и плакал: «Где мама? Где отец? Почему они ко мне не приходят?»