Девушка с картины

Баррет Кэрри

В очередной раз она почувствовала почти материнские чувства к доверчивой девочке и с трудом подавила их. Она должна думать о себе и своем ребенке, а не о глупой соседке, соблазненной ее мужем.

Фрэнсис дождалась, пока Агнес спустится по лестнице, а Эдвин скроется в туалетной комнате, и направилась в свою спальню. Закрыла дверь, поставила маленький столик перед собой и отодвинула доску на полу. Под ней лежала сумка с суммой денег, хорошей суммой, дневник и книга о Шотландии, куда женщина решилась уехать. Ей понравилось название маленького городка — Северный

Бервик, недалеко от Эдинбурга, но она знала, что для того, чтобы добраться туда, потребуется время. Фрэнсис планировала попасть сначала в Манчестер, потом в Глазго, а потом на восток. Она познакомилась с начальником станции в Брайтоне и, проявив интерес к постоянно расширяющимся железным дорогам, выяснила у него наилучший маршрут.

В дневнике она приучала себя к новому имени: Флоренция в честь любимой двоюродной тети. И выбрала новую фамилию — Беннетт. Ей нужны были достаточно непримечательные имена. Женщина взяла ручку и с улыбкой подписалась новым именем. Легенда о новой жизни тоже была готова: она — вдова из Манчестера. Ее вымышленный муж, Альфред, погиб в результате несчастного случая на заводе, и ей захотелось уехать с ребенком подальше от воспоминаний и поселиться ближе к своей воображаемой семье, которая жила где-то рядом с границей.

Фрэнсис поменяла позу на стуле, ослабила пояс на юбке. Талия определенно округлилась. По мере роста ребенка, она будет постепенно избавляться от нижних юбок, что даст возможность и время отработать план побега.

— Фрэнсис? — крикнул муж из другой комнаты, резко выдернув ее из фантазий. Женщина спрятала дневник, документы, деньги и книгу под пол, задвинула половицу и поставила миниатюрный столик сверху. Затем пригладила волосы и пошла к мужу.

Глава 29

1855

Вайолет

После первого, ужасного раза, Эдвин приходил позировать ежедневно. Чувства, что я испытывала, были смешанными. Конечно, мне нравилось рисовать его. Картина «Даниил в логове львов» выходила очень недурно, и удовлетворение от работы заставляло сердце петь от счастья.

Но присутствие Эдвина вызывало противоречивые эмоции. Он делал комплименты моим художественным талантам, называл прелестницей и дорогушей, обихаживал меня, как драгоценность, хвалил мой характер и красоту. Но после сеанса позирования следовали его настойчивые поцелуи, горячее дыхание на моем лице, а затем неизбежно он толкал меня на диван.

На следующий день после первого раза я еще, собрав все силы, попыталась объясниться с ним. Он подошел сзади и обнял меня, когда я мыла кисти.

— Моя дорогая.

Последовали поцелуи в шею. Я замерла. Я не хотела повторения. Нет! Только не это.

— Дорогой Эдвин, — мой тоненький голос дрожал, — хотя я испытываю сильные чувства к тебе, боюсь, мы не должны забывать о твоей жене.

— Фрэнсис больна. — Эдвин потянул мою юбку. — Слабые нервы. Она не может дать то, что мне необходимо. Никто не может осудить меня за то, что я хочу тебя.

Я пробовала

отодвинуться, но оказалась в ловушке между столом, где держала кисти, и стеной. Холодный страх охватил меня.

— Но, Эдвин.

— Тише.

Он с такой силой раздвинул мои губы, что я была уверена: останется синяк. В панике я положила руки ему на предплечья.

— Эдвин. Нет.

И оттолкнула его от себя, но он крепко прижал меня к холодной стене, возвышаясь надо мной. В который раз я поразилась его мощи, одновременно чувствуя себя беззащитной.

— Дорогая Вайолет. — Он снова придавил мои губы своими.

Я вспомнила вчерашнюю боль и свои ощущения. Мне совсем не хотелось повторения. Неважно, какие у меня чувства к нему. С силой отпихнула его от себя. Еле удержавшись на ногах, он попятился назад, в его глазах вспыхнул гнев.

В поисках выхода, я пробежала под его руками. Мне хотелось плакать.

— Мне так жаль. Я просто, я не могу…

Кулак Эдвина прошелся по челюсти. Вспыхнула боль. Потрясенная, я растянулась на полу, еще не осознав происходящее. Поползла по белым доскам, пытаясь разобраться. Вероятно, ошибка? Эдвин не мог причинить мне боль.

Я взглянула на него. Эдвин ласково наклонился и обнял меня. Ошеломленная, как и в прошлый раз, я, рыдая, цеплялась за него, как утопленник за спасительную веточку. Он гладил меня по спине.

— Милая, — ворковал его голос. — Вайолет, мой ангел. Прости, дорогая. Прости.

Он шептал, что сорвался от жары и неприятностей на работе. Он так ждал встречи со мной, а я его разочаровала. Когда мои рыдания утихли, Эдвин мягко поднял меня и подвел к дивану, усадил и осторожно расстегнул мое платье, нежно ведя разговор.

— Милая девочка, — сказал он, покрывая поцелуями мои обнаженные плечи. — Ты такая красивая.

Я дрожала. Лицо горело. Там, где я ударилась, упав на пол, тело ныло. Трясущимися руками, я прикоснулась к челюсти и поморщилась, чувствуя под пальцами опухоль. Эдвин был занят моими нижними юбками. Когда он оказался сверху, я снова зарыдала, отвернув лицо, чтобы он не видел. Даже после того, что он сделал, я не хотела огорчать его.

Когда все закончилось, Эдвин поцеловал мои слезы, повторил, как я много для него значу. В этот раз он не помогал мне одеваться. Я сидела растрепанная, с подтеками на лице, молча наблюдая, как он натягивал брюки и приглаживал свои волосы.

— Я хочу поехать в Лондон в конце недели, — сказал он, подбирая пиджак.

Моя опухшая щека не позволила улыбнуться.

— Ты будешь встречаться с мистером Милле? — спросила я высоким голосом, глотая слезы.

Неужели все страдания окупятся?

— Постараюсь, — сказал Эдвин. — Ты приготовишься?

В тот момент я подумала, что больше никогда в жизни не сяду за мольберт, но лишь кивнула в ответ.

— Хорошо. До завтра, милая Вайолет.

Я слышала его удаляющийся свист на лестнице, сидя на диване, все еще полуодетая, и недоумевала, что произошло. Это любовь? Это значит быть взрослой? И это цена, которую мне придется заплатить, чтобы стать художницей?