Девушка с картины
Шрифт:
Когда солнце опустилось за море и в комнате стемнело, я, наконец, поднялась на ноги, застегнула кофточку. Было больно. Лицо распухло, ушибленное бедро задеревенело. Потихоньку я спустилась на кухню, где хозяйничала Мэйбел. На мгновенье она онемела от увиденного и тут же бросилась суетиться вокруг меня.
— О, мисс Вайолет, — девушка усадила меня на стул, — что случилось?
Видя ее участие, слезы вновь обожгли мне глаза.
— Поскользнулась, — солгала я. — Наверху.
Мэйбел внимательно посмотрела на меня, но вопросов больше
— Вам нужно приложить что-нибудь холодное.
Она намочила тряпку в воде, сложила ее и прижала к моему горящему лицу.
Ледяная вода стекала по шее. Я прижала голову к груди Мэйбел, чувствуя себя в безопасности.
Девушка по-матерински погладила мои волосы, хотя мы были почти ровесницами.
— Ну, ну. Станет лучше через несколько дней.
— Как вы поскользнулись?
Я не заметила Филипса в углу кухни, чинящего дверцу шкафа.
— Не помню, — пролепетала я.
Филипс появился передо мной, и в какой-то момент я, вспомнив, как огромный Эдвин набросился на меня, отшатнулась и тут же пожалела об этом.
— Покажите мне.
Мэйбел убрала тряпку с моей щеки. Филипс вздрогнул.
— Должно быть больно, — сказал он. — Напоминает, как однажды в баре один парень перепил лишка и полез в драку.
— Поскользнулась, — упрямо повторила я, забрав тряпку у Мэйбел и положив ее себе на щеку.
Филипс мягким движением убрал локоны с моего лица, которые как обычно, падали на лицо, и несколько секунд рассматривал меня.
— Будьте осторожны, мисс Вайолет. Будьте осторожны.
После этого случая, я больше не сопротивлялась. Каждый день Эдвин приходил, я рисовала его. А потом, когда ему надоедало стоять или сидеть, он вставал, подходил к окну, разминая конечности, и я знала, что меня ждет.
Тогда я убирала карандаш или кисть и шла на диван. Расстегивала платье и снимала нижние юбки. Я стала носить меньше слоев одежды, чтобы быстрее заканчивать возню. При этом обнаружила способность подчинять себе разум, чтобы не видеть реальности. Я закрывала глаза и представляла, как стою в Королевской Академии и любуюсь своей картиной на стене. Оказалось, что я могу не замечать горячее дыхание Эдвина на щеке, его тяжелое тело и боль, когда он вонзался в меня.
После этого Эдвин, посвистывая, уходил. Я смотрела в окно ему вслед, пока он не исчезал из вида. Затем спускалась в уборную с тазом с водой и подмывала себя. Я ощущала своего рода мрачное утешение в этой очищающей рутине: я возвращала свою суть после того, как Эдвин забирал ее у меня.
Я совершенно одинока. Папа все еще был в отъезде, а Филипс, мой давний друг, отдалился от меня. Да и все равно я не смогла бы ему довериться. Слишком низко и вульгарно говорить о таких вещах. Огромная разница с теми разговорами о моих амбициях художницы или о его планах открыть собственную лавку или сад, что мы вели с ним!
В течение нескольких дней после того, как Эдвин ударил меня, я не выходила из дома. Деревня была небольшой, а местные жители любили посудачить.
Эдвин ударил меня в челюсть. В этом месте и на щеке все еще оставались желтые пятна. Но худшее уже позади, и я была уверена, что никто не заметит. В любом случае, если кто-то будет слишком любопытен, скажу, что упала и сменю тему.
После дождливого дня, когда я встретила Эдвина на пляже (о, как давно это было! когда я была еще ребенком!), лето закончилось и без боя перешло в осень. Я натянула шляпку, набросила на плечи шаль, чтобы защититься от прохлады, подняла подбородок и вышла из дома.
После вынужденного затворничества прогулка показалась праздником. Я шла по деревне, заглядывала в витрины магазинов. Остановилась, чтобы поболтать с другом моего отца, и почувствовала себя прежней.
Я пообещала Мэйбел, что отнесу в прачечную свое белье. Немного, поскольку я теперь жила одна. На пороге столкнулась с Фрэнсис Форрест, выходившей из помещения.
Чувствуя гулкое биение сердца, я придержала дверь и опустила глаза, боясь, что она поймет, чем я занимаюсь с ее мужем.
— Добрый день, мисс Харгривз, — приветствовала Фрэнсис.
Я кивнула, боясь, что любой ответ меня выдаст.
Но оказалось, что даже простое движение головы не спасло. Когда я вышла, женщина ожидала меня снаружи. Мне стало плохо: Фрэнсис ждала, чтобы спросить, где пропадает ее муж каждый день?
Я опустила голову и поспешила пройти мимо, но Фрэнсис зашагала рядом.
— Мисс Харгривз. Вайолет.
Чувство вины и незнание, как надлежит реагировать, что чувствовать, что сказать не позволило мне остановиться.
— Подождите. — Фрэнсис потянула меня за руку.
Осторожно, я подняла глаза и поразилась, увидев на ее лице беспокойство, а не ненависть или злость.
Фрэнсис мягко потрогала мою челюсть, где кулак Эдвина оставил синяк.
— О, моя дорогая девочка. Моя дорогая девочка.
Я вздрогнула от ее прикосновений. Синяк больше не болел, но видеть сочувствие на приятном лице Фрэнсис было слишком большим испытанием. Несколько дней я отгораживалась ото всех, но внезапно меня затопили эмоции. Я была ужасно виновата перед ней, но почему-то возникло странное желание броситься в ее объятия, позволить ей позаботиться обо мне с тем нежным вниманием, которое она показала, прикоснувшись к моему больному лицу.
— Мне очень жаль, — произнесла я.
— Неважно. — Она покачала головой. — Для меня все кончено. Но ты должна позаботиться о себе.
Я была сбита с толку. Поняла ли она, что делал Эдвин, когда его не было с ней? Я боялась, что она потребует объяснений у мужа. А если он разозлится, то никогда больше не заговорит со мной? Не зная, что ответить, я решила изобразить неведение.
— Вы в порядке, миссис Форрест?
Она выглядела здоровой, как и всякий раз, что я встречала ее, хотя Эдвин постоянно твердил о ее недомоганиях.