Девушка с острова Тарт
Шрифт:
— Каждый человек заслуживает любви, — шепнул ей Лансель, поворачивая к себе боком. Теперь он дышал ей в ухо, а горячая ладонь следовала маршрутом затылок-спина-бедро-спина затылок, распаляя воображение.
— Отец — не человек. Он глава семьи, — сказала на это Серсея, поворачиваясь к нему. — Знать не хочу никаких посторонних баб. Леди Кастерли умерла много лет назад. Только моя мать была достойна быть рядом с ним, иначе бы он нашел ей замену. А эту выскочку я поставлю на место, путь только попробует пикнуть!
— Ну-ну, — ухмыльнулся Лансель, целуя ее в шею.
***
Она спускалась на завтрак с
Она влетела в обеденный зал, споткнувшись на пороге. Чертовы балетки выкинуть при первой возможности! Она склонилась к непокорной обуви, а когда вновь, рывком швырнув назад массу волос, распрямилась, ее глазам предстала странная картина.
За столом происходило какое-то непонятное движение. Все перемещались, раскланивались, двигали стулья. Что, черт возьми, такое? И почему, семь долбаных пекл и полпекла впридачу лично от нее, эта баба сидит на месте дяди? Он что, привел ее в дом насовсем? У отца совсем съехала кукушка вместе с представлениями о том, что хорошо для семьи, а что нет! Хренов глава всея ланнистеровского дома. И это он ее учит жизни! С ума сойти!
Она подбежала к своему стулу, стрельнула в отца нервным взглядом и пропела самым своим ангельским голосом:
— Доброе утро, папа.
— Доброе, Серсея, — ответил отец тепло, но напряженно.
— Что за чехарда со стульями этим утром? — уточнила дочь, не спеша занять свое место. Лансель вполоборота к ней манил на свободный стул рядом с ним. Нет уж, подождешь.
— Я был бы тебе очень признателен, — начал отец, — если бы ты села на свое место, которое так красноречиво указывает тебе твой кузен.
А не то что? — проорала она мысленно.
— Папа, не вижу причин не отвечать на простой вопрос, — жеманно улыбнулась дочь, не сдвинувшись ни на дюйм.
— Сядь, — теперь голос отца начал пригибать к земле. Что он сделает, если она не подчинится? Пока она размышляла, Ланс выскользнул из-за стола и взял ее за руку, шепча на ухо тихой скороговоркой:
— Ты потрясающа, утро субботы, милая, давай, поскандалишь чуть позже. Обещаю тебя спровоцировать, только не здесь и не сейчас, умоляю.
Его рука была теплой, касание немного привело ее в чувство. Соглашаться не хотелось ни под каким соусом, она чувствовала себя последним рубежом чертовой обороны их семьи. Неужели никто не понимает, что сейчас скажет и сделает отец? И никто не станет ему противоречить, как всегда! Лживые бескостные ублюдки! Только я могу ему в лицо говорить, что вижу! Только я достаточно смела для этого, а они все просто цепные псы лорда Тайвина!
Лансель легко потянул ее на себя, обнимая второй рукой за талию. Она метнула взгляд через стол в брата. Слишком много всего сразу. Отца она добьет
Отец постучал по чайной чашке ложкой, призывая всех его послушать. Женщина, сидевшая по правую руку от него, отвлеклась от разговора с дядей Киваном и, быстро стрельнув глазами по всем сидящим за столом, посмотрела на мужчину. Тайвин протянул к ней раскрытую ладонь. Она спокойно вложила в нее свою. Это выглядело слаженным, тщательно и многократно отрепетированным спектаклем. Все внутри Серсеи кипело. Какая-то медсестра и ее отец! Немыслимый позор!
— У меня важное объявление, — сказал наконец отец. — Я хочу представить всем вам свою жену, леди утеса Кастерли.
Серсея прожгла женщину взглядом. На ее правой руке красовалось кольцо, которого на ней никогда не было раньше — золотое с алыми как кровь рубинами. Такое кольцо было у ее матери, она помнила каждый камушек на нем, даже то, что одного не хватало. Парное обручальное было у отца всегда надето на левую руку с момента смерти матери. И теперь она увидела его на правой.
— Надеюсь, это плохая шутка, — сказала она зло. — У этого утеса была только одна леди — моя мать.
Над столом повисло напряженное молчание. Она обвела взглядом всех по ту сторону стола. Приоткрытый рот Дафны, насмешливая ухмылка тети Дженны, ошарашенная гримаса Бриенны, подобравшийся как для прыжка Джейме. Лансель осторожно погладил ее по колену, но девушку уже несло.
— И этой женщины давно нет. Как ты можешь, отец, называть своей женой кого-то еще? Неужели никого другого ты не мог выбрать? Это просто… просто…
— Ты права, — ответил отец, — у Кастерли всегда была только одна леди. И она перед тобой. Серсея, перед тобой Джоанна Ланнистер, твоя мать.
Что? Как? Какого черта?
— Это бред! — выкрикнула Серсея, вскакивая. — Моя мать умерла, рожая Тириона. Моя мать никогда бы так не поступила, она бы не бросила меня! Я каждый год хожу на ее могилу. Надеть такое же кольцо не значит стать ею. Вы просто злобная мелкая интриганка!
Она уже развернулась к женщине, когда та так же резко вскочила со стула, уставившись на нее. Молчаливая Сестра выставила руку с кольцом перед собой и воскликнула неожиданно многословно:
— Девочка, ты ошибаешься. Это то же кольцо. То же самое. В нем по-прежнему не хватает камня, и ты знаешь, как он был потерян.
— Не смейте так со мной говорить, словно я — ваша дочь. Я не хочу ничего про вас знать. Я, я… я даже на вас не похожа ни капли! Как вообще можно придумать такое?
В ответ женщина медленно распустила волосы. Они легли на плечи золотой волной, распались на кудри и локоны. Она ничего не говорила, но уже можно было ничего и не говорить. Серсея узнала себя, хотя и сильно постаревшую, но еще очень узнаваемую. А потом она подняла один уголок рта в кривой усмешке, и ей показалось, что она смотрится в зеркало. Наверное, именно это ее и добило.