Девушка в горящей «Родине»
Шрифт:
– У тебя есть какой-нибудь кекс? Батя ведь родной приехал, – Пётр открыл холодильник. – Сейчас с тобой хлебнём чайку и поедем, – включил чайник. – Никакой еды до самого вечера, даже чипсов с этими кругляшками. Ну, в которые дети в школах любят рубиться. Твой желудок должен быть готов к шашлыку, – и постучал по столу под каждое слово. – Лето, комары, костер.
Денис открыл глаза. От недосыпа по телу бежала дрожь.
Отец и сын сделали практически синхронный глоток. Кекса не было, поэтому все решилось с помощью конфет «Коровка» и ирисок
– Все у тебя какие-то телки и киски, – сказал Пётр и разгладил фантик. Денис от таких формулировок чуть не поперхнулся.
– Ничего себе тебя штырит.
Мужчина усмехнулся:
– Нет, сынок, тут штырит тебя. Что с тобой произошло?
Денис вздохнул:
– Унесло с бутылки пива, потерял ботинки.
– Ты фигню не неси. С бутылки пива не уносит Тебе еще машину вести. Опять рисовал? – Денис на слова отца махнул рукой, но самому безумно хотелось взглянуть на рисунок. – Покажи хоть.
Сын сходил в комнату и развернул работу, стоя перед отцом, словно показывает поделку из детского сада.
– О, – отец внезапно стал серьезен, но вновь расслабился. – Уноси свои коряки.
Денис закатил глаза и вскоре вернулся без портрета.
– Если честно… – Пётр почесал затылок, – я очень впечатлен.
Сын не ожидал похвалы:
– Спасибо, пап. Что-то ты сегодня очень веселый.
– Сам придумал? – мужчина посмотрел на ребенка пристально.
– Да нет, я ее… на улице увидел, мелком пробежала, недалеко от работы, спешила куда-то, а мне запомнилось, – Денис никогда никому не рассказывал, с чего он что-нибудь рисует, и в этот раз последовал этому же правилу.
– Неудивительно, – отец приподнял подбородок.
В его голосе появилась некая сила, которую он никогда не показывал, когда речь шла о чем-то творческом.
– Что? – молодой человек продолжал удивляться поведению родителя.
– Ну, творить – это не мои гены, но это нормально, пускай, – Пётр пожал плечами.
– А что, нужно все рассчитывать, как обычно ты делаешь? – Денис почувствовал, как в нем разжигаются старые обиды, которые стали некоторыми причинами его переезда из дома родителей.
– Нет ничего плохого в должном планировании, – мужчина шлепнул рукой себе по коленке. Он не был настроен на выяснение отношений. – Пожалуйста, иди прогревай машину. Я здесь все уберу и закрою.
– Ладно, – Денис сдулся, пошел надевать запасной комплект ботинок, а потом и вовсе вышел из квартиры, оставив ключи от неё при входе.
– Если говорить честно, – сказал сын, выходя за порог, – я постараюсь найти ее, если будет такая возможность.
Пётр выронил чашку в раковину, услышав, что говорит его сын.
Когда дверь хлопнула, мужчина зашел в комнату. Он аккуратно взял портрет в руки и всмотрелся в красивое лицо.
Сколько же было мыслей в его голове!
«Прошло целых 30 лет», «Я почти забыл, как ты выглядишь», «Он хочет найти тебя», «Я помогу ему», «Неуловимая».
Но произнес лишь одно слово, которое обнажало всю ее природу:
– Муза.
Глава 3.
Муза стояла перед дверью.
– Попробуем, – она зажмурила глаза и сделала шаг вперед, оказавшись в трехкомнатной квартире. В прошлый раз девушка застряла в двери почти на десять минут и вылезала буквально по миллиметрам.
Молодая семья, проживающая здесь, уже давно видела сны.
Девушка начала напевать себе под нос колыбельную и подошла к детской, посмотрела на спящую четырехлетнюю девочку и, приложив усилие, взмахом руки прикрыла окно, затем села на пол в коридоре и обняла колени. Парень, которого она встретила, кажется, не ждал от нее никакого подвоха. Ей было даже стыдно, что она вела себя так дико, но стоило перестраховаться.
А еще лучше – спокойно поговорить и тихонько уйти. Он бы даже не заметил, что только он видит ее. Можно было продиктовать любой номер телефона, любой адрес и исчезнуть. Хотя она и так исчезла.
Отец молодой семьи, у которой муза находилась, был успешным адвокатом, а главное – совестливым. Мать работала в Министерстве труда и социального развития.
Если бы в этой квартире не было спокойно, то муза-одиночка и не проводила бы достаточно много времени здесь. Помогала ли она этой семье? Конечно, как и все музы. И, как и все музы, она брала энергию из мира идей, доступную для самых разных целей. Делилась вдохновением, наблюдая за человеческой радостью и грустью, раздражением и восхищением – успешно выполняла свое предназначение. Иногда она не появлялась здесь неделю и даже две, но если ей нужно было где-то переждать, успокоиться, то приходила сюда. Сама муза не могла объяснить всего: она чувствовала больше, чем понимала.
И погрузилась в старые воспоминания, которые были для нее сродни таким же сновидениям, как у всех людей. Воспоминания, в которых тебе что-то дают знать без слов.
«Мы верим, что ты сама найдешь выход».
Именно так можно было сформулировать по-человечески то, что ей они дали понять во время урагана.
Они – нечто невидимое, коллективное, вечное, гонимое ветром по миру, частью чего она была в момент, когда еще не было у нее осознания ни времени, ни пространства, давшее дар и проклятье, называемое людьми индивидуальностью.
Муза подняла голову и посмотрела на часы.
Семья, традиционно просыпавшаяся рано, уже завтракала и собиралась куда-то ехать. Девушка мгновенно подскочила и в спешке побежала сквозь дверь по лестнице на улицу: она опаздывала в кафе. Могла использовать свои силы, но не хотела так рисковать.
Во дворе дети гоняли мяч, кто-то качался на скрипучих качелях, группа подростков играла в «Казаки-разбойники», старик сидел на лавочке, читая книгу.
Муза внезапно остановилась и посмотрела на себя с мыслями, что нужно переодеться. Через мгновение она бежала уже в летних брюках и футболке к открытию кафе в девять часов.