Девять драконов
Шрифт:
— Альфред, это не моя вина. И не нужно о моей личной жизни.
По медленному взгляду Альфреда можно было предположить, что он думает иначе.
— Что ты хочешь? — спросил он, роняя голову и опять теребя кольца.
— Мне нужна информация. Альфред, черт возьми, что случилось?
— Меня раздавили — вот что случилось.
— Кто-то тебя кинул?
— Кто-то послал меня к черту.
Викки села за стол напротив него.
— Я так и думала.
Альфред посмотрел на нее.
— Ты думала?
Видя его ближе, она заметила, что глаза
— Кто это сделал?
— Я был так паршиво наивен. Я не могу поверить, что позволил этому случиться со мной.
— Даже оптимисты ошибаются иногда, Альфред.
— Я — ничтожество, и вся колония это знает.
— Альфред, перестань.
— Перестать — что? Все в колонии знают, что меня размазали.
— Мой отец говорил, что если время от времени не рисковать, то ты просто прогуливаешься по жизни.
— Но я не рисковал! — выкрикнул он с неожиданной страстностью. — Я просто заключил нормальную сделку. Не было никакого риска!
— Тогда что же случилось плохого?
— Я сказал тебе. Я был так глуп, что не понял того, что они делают со мной.
— Кто?
— Мои лояльные финансисты, — сказал Альфред с горечью. Его глаза потухли, и голос снизился до бормотанья. — Доверчивый китайский мальчик с Коулуна. Викки, я всегда делал все правильно. Я получал лучшие оценки в школе. Я говорил на прекрасном английском. Я играл честно. Я много работал. Я следовал правилам, Викки. Я следовал каждому правилу, — бледная улыбка мелькнула на его лице. — Да, всем правилам, кроме одного.
— Какого? — спросила она.
— Влюбился в гуйло с Пика.
— Продолжай, Альфред, это было давно.
— Отворачивался от некоторых людей, китайцев. Закрывал какие-то двери. Мне было наплевать. Штука в том, что в Гонконге слишком много дверей. Они не могут все разом захлопнуться перед твоим лицом. Но они все захлопнулись.
— Но какое все это имеет отношение к случившемуся?
— Просто пытаюсь понять, как я мог быть таким наивным. Я должен был увидеть, когда это надвинулось.
— Что?
— Ты помнишь, где мы встретились?
— Конечно.
— Я тебе нравился — тогда, давно.
— Да, Альфред. Нас тянуло друг к другу.
— Мы были как первооткрыватели. Ты была словно водолаз — исследовала глубины. Я был как астронавт.
— Это был просто танцевальный вечер в «Жокей-клубе».
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Так как это связано с настоящим?
Но Альфреда несло.
— Мы были такими молодыми.
Думая, как воодушевить его или, по крайней мере, сделать так, чтобы он засмеялся, она сказала:
— Я не уверена, что знаю, как себя вести с сентиментальным Альфредом, и я знаю, что не смогу вынести плаксивого. Это не твой стиль.
— И, конечно, не твой.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты пришла сюда не затем, чтобы помочь мне. Ты пришла за чем-то.
— Я сказала тебе прямо, что не пришла сочувствовать. Не думаю, что ты
Она подумала: может быть, в ней что-то не так, какое-то отсутствующее звено чувств. В сущности, ей никогда не приходило в голову, что Альфред мог нуждаться в сочувствии и симпатии.
— Ты нагнетаешь в меня воздух и выспрашиваешь по какой-то причине. Что это за причина?
— Я хочу знать, кто подставил тебя. Как ты не увидел, что это приближается? Как они тебя так сильно достали?
— Я никогда не видел, что это движется. Они застали меня врасплох.
— Кто?
Альфред пожал плечами. Не в силах остановить его, она смотрела, как ее старый друг все глубже и глубже погружался в себя, его красивое лицо становилось все отстраненнее, его взгляд обращался внутрь.
— Альфред!
— О чем ты беспокоишься?
— Если ты прав, то, кто бы это ни сделал, он обрек на беды всю колонию.
Альфред поднял пустые глаза.
— Альфред.
Она все еще держала его руки, и, кажется, он этого не замечал. Она сидела рядом в тревоге за него и за то, что будет утром. Она боялась, что не в силах сделать ничего, чтобы предотвратить худшее.
Ползли часы. Иногда он шевелился, бормотал что-то, какую-нибудь неразборчивую фразу, и снова замолкал. Он спал, уронив голову на руки, потом внезапно проснулся и посмотрел на нее.
Викки заснула, сидя.
Когда было еще темно, она услышала шум внизу, и несколько поваров поднялись наверх и прошли на кухню, сонно перебрасываясь фразами, заваривая чай и усаживаясь за другим концом длинного рабочего стола, словно она и Альфред не существовали. Потом пришла мать Альфреда и бросила на молчавшего сына встревоженный взгляд и непонятный взгляд на Викки и стала резать бесчисленные кусочки теста, которые повара немедленно фаршировали какой-то начинкой из горшочков. Дим сум, поняла Викки, все еще держа руки Альфреда и думая, что она скоро умрет, если не ляжет на постель.
— Альфред! — зевнула она, освобождая свои руки.
— Что? — Он заморгал.
Он посмотрел на нее, не обращая внимания на остальных, тихо разговаривавших на кантонском диалекте во время работы.
— Эй, ты носишь моего дракона.
— Всегда, — сказала Викки, дотрагиваясь до кулона. — Я люблю его… Тебе лучше?
— Это бессмысленно, — ответил Альфред, подхватывая разговор прошлой ночи на том месте, где он оборвался. — Даже когда я гадал, почему они хотят заплатить так много за башню, мне никогда не приходило в голову, что они намеренно швыряются деньгами. Мне казалось, что есть какие-то другие причины. Я даже думал, что, может, они отмывают деньги и вообще не беспокоятся о том, что сколько стоит. И тогда я решил о’кей, я буду иметь дело с деньгами хэй ши хуэй — деньгами гангстеров — только один раз. Большинство денег потом будет моими благодаря росту. Эта же начальная сумма будет просто порогом двери, первыми тремя ступеньками, а остальные будут легальными, чистыми, даже если поначалу их отмывали. Я думал, что могу немного пожить с грязными деньгами.