Девять месяцев по контракту

Джокер Ольга

— Можно его взять? — спрашиваю у Тимура, не поворачиваясь.

— Конечно, — отвечает чуть хрипловатым голосом, продолжая стоять на улице.

Меня уже не остановить. Я осторожно расстегиваю ремешки, с нетерпением беру малыша на руки и прижимаю к себе. Из моей груди вырывается шумный вздох. Наверное, именно об этом я мечтала с самого начала его рождения.

Я прикрываю глаза и понимаю, что все установки психолога по суррогатному материнству летят к чертям. Только что я переступила все грани, разрушила тот барьер, который старательно выстраивала. И что мне теперь делать со всем этим дальше, я просто не знаю.

Внезапно я понимаю, что сын Багримова больше не плачет. Он молчит, а я продолжаю его к себе прижимать.

— Как его зовут? — поворачиваюсь к Тимуру с младенцем на руках.

Багримов по-прежнему стоит у открытой дверцы автомобиля и внимательно меня рассматривает. Чёрные глаза скользят по моему лицу, опускаются ниже, к шее, груди и бедрам, отчего мои щёки моментально вспыхивают. За две недели после родов мне удалось привести своё тело в порядок. Впрочем, лишний вес никогда не был моей проблемой.

— Я назвал его Артуром, — произносит без тени улыбки Багримов.

Значит, Артур. Артюша. Он копия отца. И моей Лизы. Такие же чёрные волосики, схожие черты лица. Но есть что-то отдаленно напоминающее мне Лену. Интересно, Тимур позволит ей видеться с ребёнком? Не настолько же он чёрствый? Или… настолько?

— Очень красивое имя.

В ответ на мой комплимент Тимур никак не реагирует. Продолжает смотреть на меня своим пристальным взглядом, сложив руки на груди. За те две недели, что мы не виделись, Багримов изменился. Волосы стали немного короче, а щетина на лице наоборот длиннее. И взгляд… взгляд его стал не таким жёстким, каким был раньше, особенно когда он смотрит на собственного сына.

— Ну так что, Яна? Мы договорились?

Я бы искреннее хотела отказать ему, да только сейчас уже не могу. Крошечные пальчики дергают мои волосы, а младенческий запах пропитал меня насквозь. Всё это неправильно, но от одной только мысли, что мы с малышом видимся в последний раз, мне становится не по себе.

— Какой график устроил бы вас? — спрашиваю приглушенным голосом.

— Я не прошу работать на меня круглосуточно, потому что понимаю, что у вас есть своя личная жизнь, Яна. Моя помощница в ближайшее время подыщет запасную няню…

— А мне…?

— Какой график был у вас в офисе? — перебивает меня Тимур.

— С восьми до шести, пять дней в неделю, — отвечаю ему.

— Хороший график. Меня устраивает. А вас? — спрашивает Багримов, немного усмехаясь.

Он победил, а я сдалась.

Внезапно малыш вновь начинает плакать. Я пытаюсь качать его на ручках, как делала это с Лизой в младенчестве, но с Артуром так не выходит. Помню ещё, что у груди дочка всегда замолкала.

— Вы кормили его? — спрашиваю у Багримова.

— Примерно часа полтора назад.

Даю Артюше пустышку, но малыш выплевывает её и заходится в плаче ещё громче.

— Закройте дверь, пожалуйста, — прошу Багримова. — Я… я попробую его покормить.

Тимур удивленно вскидывает брови, но дверцу всё же закрывает и отворачивается к автомобилю спиной. Кажется, кто-то звонит ему по телефону, и у меня есть время, чтобы разобраться с кормлением и собой. Я действую на инстинктах, совершенно не полагаясь на логику и здравый смысл. Отстегиваю бретельку бюстгальтера, спускаю майку вниз. Моя грудь почти пустая. К вечеру обычно на белье появляется несколько капель молока, поэтому я ни на что особо

не рассчитываю. Просто чувствую, что так можно. Так нужно.

Малыш моментально берёт мою грудь в свой крошечный ротик и начинает с жадностью сосать. Таблетки, которые должны были прекратить лактацию, я выбросила после первого же приема. Самочувствие было ужасным — сильно кружилась голова и дико тошнило. По совету из интернета я сцеживалась до облегчения в груди, ведь выработка молока осуществляется по принципу спроса и предложения. У меня спроса не было, поэтому наполненность ушла буквально через неделю. Остались жалкие капли, которые именно сейчас сын Багримова с жадностью пьет.

Я открываю дверцу автомобиля, когда Артур спит в автолюльке крепким сном. Он уснул сразу же у груди. Я осторожно отстранила его от себя и вернула на место, хотя очень сильно не хотела от себя отрывать. У меня больше нет пути назад. Я вновь впустила в свою жизнь малыша, которого носила под сердцем все девять месяцев. Теперь будет сложно, почти невыносимо, я это знаю. Но лучше так, чем совсем не видеть его и не знать, как он развивается и растёт.

— Он спит?

Тимур оборачивается, когда я закрываю за собой дверцу автомобиля. Стараюсь делать это бесшумно, чтобы не разбудить малыша.

— Да, уснул только что.

— Вы кормили его грудью? — спрашивает, нахмурившись.

Взгляд Тимура вновь становится тяжёлым и жёстким. Он давит на меня, а я начинаю чувствовать себя виноватой перед ним.

— Простите, это было опрометчиво с моей стороны. Не знаю, что на меня нашло.

— Завтра утром за вами заедет водитель, — как обычно, перебивает меня Багримов. — Будьте готовы к восьми. До свидания, Яна.

Я молча киваю ему на прощание, не в силах говорить. Стою у подъезда и наблюдаю за тем, как Тимур направляется к автомобилю, забирается на водительское сиденье и трогает с места, увозя вместе с собой частичку моего сердца.

Глава 19.

* * *

— Если я буду хорошо себя вести, мы можем на выходных сходить с тобой в парк? — спрашивает Лиза, когда я заплетаю ей волосы. — Покататься на роликах, например.

— Конечно, малыш. На выходных я целиком и полностью в твоем распоряжении. Можем сходить в парк, а потом слопать мороженого.

— Ура! Я рада, мам, — дочка обнимает меня за талию.

— Беги, Лиз, тебе пора на занятия, — произношу негромко и целую её в макушку после нескольких секунд объятий.

— Пока, мамуль. И до вечера!

Дочка машет мне рукой на прощание и скрывается в подготовительной группе детского сада. Я выхожу на улицу и прогулочным шагом возвращаюсь к дому. Сад находится буквально на соседней улице, поэтому дорога занимает минут пять-семь, не больше. У подъезда меня уже ждёт чёрный «Мерседес» Багримова. Завидев меня на горизонте, водитель выходит из машины и галантно открывает для меня дверцу.

Оказавшись в салоне, начинаю дрожать. Не могу поверить в то, что я ввязалась во всё это. Тимур умеет быть убедительным, знает, на какие болевые точки надавить, к тому же моя неокрепшая психика после родов и финансовая зависимость сделали своё дело. Я буду вновь работать на Багримова, буду няней его малыша, буду видеть этих двоих изо дня в день. Не знаю, как долго это будет продолжаться, но мне уже не по себе.