Девять сбежавших кошмаров

Ролдугина Софья Валерьевна

Талисманы рассыпались вокруг, а парень, не обращая на них внимания, внезапно наклонился – и выдохнул прямо ей в лицо облако густого, смрадного чёрного дыма. Мир поплыл, затем пошёл помехами, как плохо работающий телевизор…

Хватка вдруг резко ослабела.

С горем пополам откашлявшись, Виттория села. Горло всё ещё саднило. Парень, жертва кошмара, валялся в полушаге от неё – обезглавленный и практически обескровленный, судя по огромной красной луже вокруг, а над ним стоял Рю и обтирал лезвие меча.

–

Ты в порядке, дева? – спросил он коротко. И, проследив за её взглядом, жутко усмехнулся: – Ну, в бою как водится – или ты, или тебя.

Кровь металлически пахла и масляно, липко поблёскивала; от запаха и вида ощутимо мутило. Всё выглядело зыбким, ирреальным – наверное, оттого, что воздух до сих пор был зелёным, как болотная вода. Рю протянул руку, помогая встать, но его пальцы на ощупь казались холодными и жёсткими, как металл.

«Из-за меня, – подумала Виттория, не в силах отвести взгляд от обезглавленного мальчишки. – Он погиб из-за меня».

Накатил ужас осознания, тяжёлый и неотвратимый, как возмездие за грех. Рю куда-то тянул её – наверное, прочь с поля боя, чтоб под ногами не мешалась; они прошли сквозь сияющий барьер и углубились куда-то в боковые улочки, узкие и грязные. Небо, которое давно должно было посветлеть, из-за низких облаков оставалось тёмным, мрачным, похожим на заляпанное стекло. В руке внезапно появилась открытая бутылка минералки, и Виттория жадно глотнула воды, чтобы смыть с языка противный кисловатый привкус.

– Он взаправду умер, – вырвалось у неё хриплое.

Хотелось плакать – от тоскливой, безнадёжной жути, в которую превратилась вдруг жизнь.

«Как теперь Лобо в глаза смотреть?»

– Он умер, – повторил Рю с непонятными интонациями. – И это всё, что ты сказать хочешь, дева?

– А? – эхом откликнулась Виттория.

– А поблагодарить не хочешь? Я твою жизнь спас. Неужто это ничего не стоит?

В расширенных зрачках у него зажглось пугающее пламя, багровое, извивающееся по-змеиному. Виттория инстинктивно отшатнулась – и упёрлась спиной в кирпичную кладку, шершавую и противно влажноватую.

– Спа… спасибо.

Собственный голос, неуверенный и слабый, послышался точно со стороны; стены над головой точно сомкнулись, обрезая и без того скудный свет. Но Рю, который стоял совсем рядом, почти вплотную, виделся по-прежнему на удивление чётко: мощный силуэт, словно подсвеченный изнутри алым пламенем. От его тела исходил ощутимый жар; дыхание участилось после короткого боя и до сих пор не пришло в норму.

– Спасибо? – переспросил он очень тихо. – И только? Ну, что по жадности не дают – надо брать самому.

Зрачки у него резко вытянулись, стали вертикальными; и в ту же секунду появилось опять то невыносимое давление – ощущение силы столь огромной и дикой, что рядом с ней обычный человек даже не сумел бы удержаться

на ногах и пал бы, растоптанный… Виттория, колдунья, стояла и дрожала – и это всё, что она могла сделать.

Рю склонился к её лицу, точно принюхиваясь, опалил жарким дыханием… а потом запустил руку в разошедшийся разрыв на юбке и грубо сжал бедро.

Приступ ужаса был таким мощным, что на мгновение вытеснил все остальные чувства. Но затем сквозь пелену мучительного страха Виттория вспомнила обещание, сказанное уверенным и спокойным голосом:

«…я тебя против воли не возьму».

– Это сон, – произнесла она непослушными губами, стараясь не чувствовать ни прикосновений, ни поцелуев, обжигающих кожу. – Просто кошмар. Наваждение.

Где-то глубоко внутри, под всеми слоями невыносимого ужаса тлела искрой уверенность: Рю бы не поступил так – он обещал.

«Он обещал, а я поверила».

Преодолевая дурноту, дрожащими руками Виттория обняла свой кошмар – и начертала у него на спине знак, изгоняющий зло.

– А ещё, – сказала она тихо, – Рю не убивает простых людей.

Затрещали, разваливаясь, как карточные домики, унылые многоэтажки вокруг; накренилось тусклое небо; начала осыпаться мостовая под ногами… Всё исчезало, таяло стремительно и неотвратимо. Дольше всех продержался призрак мужчины в её объятиях, но стоило стиснуть его посильнее – исчез и он.

Виттория глубоко вздохнула – и очнулась.

Она лежала на диване в агентстве, на том самом, который стоял в кабинете Белого Лиса. Сам Белый был тут как тут – сидел в кресле у изголовья, закинув ногу на ногу; увидев, что Виттория проснулась, он просиял улыбкой:

– Ну, наконец-то. Я уже собирался тебя будить, о диковинка. Хотя кое-кто и говорил, что вмешиваться в чужие битвы – недостойно честного воина, только я-то не воин…

Договорить ему не дали. Непонятно откуда, как с потолка, свалилась Летиция и обняла её крепко-крепко, причитая:

– Ты в порядке, ура-ура-ура!

И тут Виттория окончательно поверила, что проснулась.

– Я победила, – удивлённо произнесла она, в ответ поглаживая подругу по спине. И почувствовала, как слёзы облегчения катятся из глаз, неудержимые и горячие. – Я победила, у-у-у…

Летиция тут же начала всхлипывать сама, а потом и подвывать в тон.

Белый выждал для приличия с полминуты, затем тоже пересел на диван и обнял их обеих – и каждую поцеловал в щёку.

– Умницы, хорошие девочки, – похвалил он, чуть покачиваясь вместе ними из стороны в сторону. – Девять кошмаров переловили. Такого врага победили, загляденье! Я бы сам такого победил с удовольствием, право слово! А теперь мы все вдохнём, выдохнем – и быстренько успокоимся. Верно, о прекрасные?

– У-у-у, – согласилась Виттория.