Девять врат. Таинства хасидов
Шрифт:
Микуловчане собирались славно встретить нового раввина. Даже приветственные речи заготовили. Однако святой ребе реб Шмелке пожелал, чтобы прежде всего ему разрешили ненадолго остаться одному. Когда все ушли, он обратился к самому себе с приветственными словами, в которых воздал хвалу своей учености и набожности. Говорил он повышенным голосом, и люди в соседней комнате слышали все.
«А суть вот в чем, — объяснял он потом свой поступок. — Когда вы станете выражать мне свое почтение, из ваших уст вознесется такая хвала, что, поверив в нее, я могу возгордиться, от чего остерегает меня Бог! Поэтому прежде всего я хвалю себя сам. Так мне лучше видно, сколь смешна и неправдива вся эта приветственная
Хотя ребе реб Шмелке и был принят в Микулове с большим восторгом и помпой, жизнь его там никогда не была устлана розами. Микуловчане уже понюхали просвещения западнического толка и потому с трудом воспринимали тягу хасидского раввина с востока к мистике. Их хорошие отношения особенно омрачала одна причуда ребе реб Шмелкова. В отличие от остальных раввинов он не хотел говорить на идише и тем более на немецком. Он обычно изъяснялся на чистом древнееврейском, а микуловчане образованной речи пророков в то время уже почти не понимали. В их спор не раз приходилось вмешиваться святому ребе реб Мелеху Лиженскому, который умел находить ключ к душе любого, даже самого отъявленного грешника. Ребе реб Мелеху и в самом деле всегда удавалось если не разрешить спор, то, во всяком, случае на какое-то время смягчить его. Однажды несколько микуловских щеголей стали подтрунивать над ребе реб Шмелке:
— Согласитесь, господин раввин, что у нас перед вами, поляками, большое преимущество.
— Какое же? — удивился святой ребе реб Шмелке.
— Мы всегда абсолютно чистые, на нашей одежде вы не найдете ни пятнышка, тогда как с ваших земляков, пусть даже с ученых раввинов, грязь так и капает. А при этом в Талмуде написано, что ученый человек допускает смертельный грех, если позволяет грязному пятну оставаться на своем платье.
— Вы правы, — отвечал находчивый ребе реб Шмелке. — Действительно, так написано в Талмуде. Там также написано, что чистота — первая из ступеней, ведущих к Духу Святому. У нас, у польских евреев, считается, что достичь Духа Святого совершенно невозможно. Этого боится дьявол, и потому устраивает нам всякие козни с самого начала. Он следит за тем, как бы помешать нам достичь даже самой низшей, первой ступени: чистоты. У вас же нет опасений, что вы когда-нибудь удостоитесь дара Духа Святого. И поэтому дьявол может положиться на вас и преспокойно позволить вам жить в телесной чистоте. Он знает, что до святости вам и дела нет. Стало быть, оставайтесь приятно чистыми!
Каждый шаг мы должны делать в надежде на помощь Божию, а силы свои и силы ближних должны укреплять верой во Всевышнего. Сколько раз на дню в тревоге и хлопотах мы говорим: «Помоги мне, Господи!»? Таких восклицаний не сосчитать. В самом деле, мы постоянно должны надеяться и утешать ближних своих, хотя знаем, как все мы грешны и не заслуживаем Божьей помощи. Но милость Божия бесконечна. Только безбожники не знают этого. Но разве и они не достойны сожаления? Как печальна их жизнь! Да это и не жизнь вовсе! Это смерть. Смерть без Надежды, без света Веры. Храни нас, Господь, от такой жалкой жизни! Но в одном деле мы виноваты сами, говорит святой рабби Шамшн из Острополя, в одном деле мы все обязаны быть абсолютно неверующими! Да, безбожниками, которые о помощи Божией и не помышляют. В одном случае грех было бы сказать: «Помоги мне, Господи!» А именно: когда к нам приходит нищий и просит милостыню. Тут мы не можем отделаться от него пустыми словами утешения и призвать Бога помочь ему. Никоим образом. В таком случае мы не должны ничего говорить, а должны широко открыть руку для бедного, несчастного брата и давать, и давать, как писано рукою Моисеевой. В этом случае мы действительно должны быть «неверующими». Святой рабби Шамшн из Острополя говорит: «Будьте неверующими!»
По этому принципу, конечно, действовал и наш ребе реб Шмелке. И как еще действовал! В те времена доходы
Одному нищему он подарил драгоценный перстень.
«Что ты опять наделал?! — запричитала госпожа Шейндл-Бине, заботливая жена ребе реб Шмелкова. — Ведь этот перстень стоил четыреста рынских! [30] »
Конечно, нет сомнений: госпожа Шейндл-Бине тоже была настоящей святой. Да хранит нас Свет ее заслуг! Благодетельная и милосердная госпожа Шейндл-Бине. Она бы все свое драгоценное сердце поделила с бедными. Но четыреста рынских — целое состояние. Их так просто не выкинешь!
30
Рынский — галицийское название австрийского гульдена.
Святой ребе реб Шмелке остолбенел на мгновение. Но на радость жене велел тотчас привести назад нищего.
«Послушай, — сказал он ему, — я как раз узнал, что этот перстень стоит четыре сотни рынских. Так вот: если будешь его продавать, смотри, чтобы тебя не надули…»
У ребе реб Шмелке было еще одно чудачество. В некотором отношении он был похож на графа де Лотреамона: он почти никогда не спал. Все только учился и размышлял. Но когда решался на минуту заснуть, не ложился в постель, а спал сидя, чтобы не терять много времени.
Ребе реб Пинхес тоже хотел походить на брата и тоже не спал. Но это не удавалось ему. Ребе реб Шмелке объяснил брату причину его неудачи: «Это потому, что моя душа приходит из мира вечного шабеса, тогда как твоя — из мира вечного новолуния».
А Марьем, их сестра, рассказывала о ребе реб Шмелке такую историю:
«Как-то ночью, после многодневного бодрствования, он подпер голову рукой и заснул. А когда вскоре проснулся, увидел, что его свеча потухла. Испугавшись, что ему придется прервать ученье, он поднялся, еще в полудреме, с потухшей свечой в руке, из мансардной комнатки на крышу дома. И вдруг на краю крыши незнакомая рука протягивает ему огонь. Ребе реб Шмелке запалил свечу и, не обращая внимания ни на того, кто дал ему огонь, ни на прочие обстоятельства, вернулся к своей книге.
Однако спустя короткое время его осенило, что здесь что-то кроется. Кто же мог протянуть ему огонь? С земли на крышу никому не взобраться, а лестницы там не было.
И святой ребе реб Шмелке стал молиться Богу. И тут дошла до него весть, что перерыв в его учении Небеса восприняли как великую потерю. И послали пророка Илию принести ему огонь. Когда святой ребе реб Шмелке услышал об этом, он заплакал. А потом он много дней постился, ибо чувствовал себя виноватым, что из-за него, недостойного, пророку Илие пришлось так утруждаться».
Но и здоровый сон — дар Божий. Ребе реб Шмелке однажды должен был это признать. В Микулов заехал святой ребе реб Мелех из Лиженска. Мелех сам постелил постель учителю, как положено взбил подушки и попросил его хотя бы раз по-настоящему выспаться. Ребе реб Шмелке не мог отказать в просьбе столь уважаемому приятелю. Он проспал всю ночь, а когда утром проснулся, почувствовал себя бодрым и свежим как никогда. А что уж говорить о том, как после обычного омовения в микве он молился в молельне! Старая микуловская синагога еще никогда не слышала таких прекрасных молитв!