Девятое имя Кардинены
Шрифт:
Он торопливо пересказывал. Женщина кивала.
— Своя структура, обычаи и установления, свой Совет. Эмиссары Белых в вашем Братстве — думаешь, пройдет? Я тоже не думаю. Объединенный совет легенов — ох, ну его к Иблису. На время войны или на случай чего-то разэдакого — другое дело. Обмен легенами и доманами в качестве практики и сотрудничества — хорошо. Постоянные эроские представители у нас, наши — у них. Принятие в члены Братства другой стороны… Совместная разработка текущих проблем… Знаешь, распорядись-ка прислать мне этот документ живьем, я к нему сделаю дополнения на отдельном листе. Он ведь у нашей гранд-дамы? Нет, лично Хадиче-кахану просить об этом невместно. Меня пока не узаконили, да и старше она
— Когда будете приводить меня к присяге? — спросила она Карена, подписывая окончательный вариант кондиций.
— Послезавтра. Не слишком скоро?
На этот раз пришли наряжать ее две женщины. Одна чуть подкрасила щеки и брови. «Я знаю, на кого вы не хотите походить, и учла это. В Зале будет много зрителей на хорах», — ответила ей на немой вопрос.
Она полагала почему-то, что ее поведут через колоннаду. Но сопровождающие поднялись тремя этажами выше, открыли дверцу и оставили перед ниспадающей вниз лестницей. Кардинена… Киншем тонкой свечой спускается по черным ступеням, вся в белом и алом, и белый ореол вокруг головы. На галереях по бокам, внизу, впереди люди, как их много, кажется ей, — никогда не видела столько! Терги поднимаются к ней снизу и растут до неба. Кольцо стоящих легенов. Она проходит своим путем, между «двумя руками Бога», огибает круг с внешней стороны и становится лицом к Тергам и людям.
Поклонилась — ей ответили тем же. Приняла на протянутые руки меч без ножен.
— Ина Тергата, повторяй за мной, — потребовал Сейхр. — Я вяжу себя клятвой…
— Нет. Я скажу сама.
— Я Тергата, магистр динанского Братства Зеркала. Пусть будет мое «да» моим «да», а мое «нет» — моим «нет». Обещаю — по мере сил моих и сверх земных сил моих — держать древний закон прямо и землю мою в равновесии. Способствовать тому, что должно свершиться, и отсекать уклонения. Да не будет мне в моих делах весов более точных и судьи более сурового, чем моя совесть. Если же изменю себе или не в силах буду совершать должное, да обернется против меня мой клинок, на котором даю это ручательство.
Киншем… Тергата целует сталь. Сейхр забирает клинок, вкладывает в темно-красные бархатные ножны. Маллор застегивает на ней пояс и вставляет меч в петли на нем. Чуть дрожат его руки, но украдкой ото всех он подмигивает ей, утишая одновременно боязнь и торжественный настрой обоих.
— Меч этот — знак твоей власти и ответственности за нее, — Сейхр говорит, по обыкновению, совсем тихо, но его слышат на всех галереях. — Я надеваю на твой палец магистерский силт — символ твоей неприкосновенности и воплощение твоей сути.
И еще чьи-то руки — Карена? — сзади накидывают ей на плечи тяжелую алую мантию с белым подбоем и застегивают серебряной цепью на горле.
— Теперь ты старшая из нас, и выше твоей власти нет в Динане.
Все три яруса огромного зала встают. И Тергата в знак приветствия вскидывает к плечу открытую ладонь.
Она проснулась и тотчас села, подтянув колени к горлу. Фу, туман какой перед глазами после вчерашнего, я и вино — безусловно, две вещи несовместные. Хотя «Дом Периньона» мне досталось едва полбутылки, сие же и монаси-доминиканцы приемлют, а рядом с физиономией вообще кисея, которая шатром спускается на кровать с шелковыми простынями и вишневым бархатным покрывалом. Потолок здесь невиданный — разделен мощными четырехгранными дубовыми балками на белые квадраты, и один из них светится. Очевидно, здесь не одна спальня, но и гардеробная: парадное одеяние развешано на креслах. Тот самый соболий халат — тоже. Все устроено — язык не поворачивается сказать богато: с той степенью красоты и совершенства, когда и художник, и зритель начисто забывают про материал.
Ширмы, которыми можно отгородить ту половину комнаты, где ложе, расшиты картинами в японском или китайском духе и тоже цвета густого красного вина. Сейчас они задвинуты наполовину — чтобы никому и ничему не беспокоить магистра.
Тергата накидывает на сорочку халат. Дверь открывается в анфиладу. По-видимому, в этой стране подземелий коридор — наиболее рациональный способ планировки… Столовая здесь выдержана в тонах парадного кобальтового сервиза, который выставлен в нескольких буфетах за хрустальным витринным стеклом: золотистые с золотым узором гобелены, темно-синие драпри, светлого дерева треугольные консольные столики по всей стене, которые можно сдвинуть в один большой стол в случае парадных трапез.
Холл как зеленая лужайка, и мебель тоже зеленая, в чугунном кружеве и ярких цветах по всей обивке. А в центре этой лужайки — черное пятно: Стагир спит на тощем, как борзая, диванчике, укрывшись своим войлочным плащом-ягмурлуком.
— Эй, а ты что здесь делаешь?
— Тергата — то ли в том самом договоре с легенами, то ли устно, не помню — назначила меня начальником своей внутренней охраны. Вот я и блюду.
— Когда это я успела? Не помню.
Они обменялись заговорщицким взглядом.
— Впрочем, я, оказывается, и в полной отключке делаю умные вещи. Быть по сему! Только не внутренней охраны, а своей личной гвардии, чтобы ты сопровождал меня, куда ни поеду. Согласен? Тогда набирай людей. Но чтобы каждого мне представлял — и не тащи сюда одних своих эросцев, понял?
Встал, огляделся.
— У тебя тут красиво, я вчера походил немного. А уж в кабинете…
— О, я туда еще не дошла. Что там?
— Добрая половина нашей миниатюрной электронной контрабанды. Другая половина, я так прикинул, — в здешнем конференц-зале.
— Отлично. Вот ты и будешь по совместительству помогать мне с моей персональной компьютерной чертовщиной.
Последнее, впрочем, делал Маллор. И не то чтобы много приходилось ковыряться в электронных потрохах — техника редко подводила. Программы тоже были отлажены и обкатаны еще в Эро. Но никто не умел так оценивать и сводить воедино ту военную информацию, которая шла в Дом к Тергате. Маллор был, чем она и не пыталась сделаться на протяжении всей своей былой воинской карьеры, — полководцем и стратегом от Бога. В последние годы он сделался еще более грузен и неподъемист, и всё, что ему было дано, — это сидеть перед стеной экранов в магистерском кабинете и каким-то верхним чутьем угадывать смысл знаков, символов и буквенной абракадабры, видеть поражения и победы, прорывы фронтов и котлы, слабость и силу армий и группировок.
А Тергата могла свое, тоже дарованное ей изначально. Ездила по Эро в покрывале, по Лэну и Эдину — накрасившись до неузнаваемости моднейшей косметикой: средство, доведенное «сестрами» до совершенства. И ничего не делала, вроде бы, она сама — совершали те люди, которых, как и в былые времена, притягивало к ней и среди кого всегда находился гений времени и места, нужный ей именно теперь. Однако, в отличие от прежнего, будто некая сторонняя, могучая сила несла ее на гребне, и сладко подмывало сердце ожиданием необычайного, не воплотимого ни в какие человеческие понятия.