Дезертир флота
Шрифт:
– Теперь я знаю, почему ты так любишь поесть, – пробормотал вор, машинально гладя себя по колючему затылку. – У тебя все в рост волос идет.
– Что? – Зверь смешно склонил голову набок.
– Я говорю – ты довольно крупный оборотень. Наверное, здорово дерешься в этом обличьи.
– Я и в человеческом облике хорошо дерусь, – оскорбленно проурчал зверь.
– Понятное дело. – Вор внимательно вглядывался в пушистое создание.
– Что ты так уставился? – Оборотень нервно переступил лапками.
– Вот, – Квазимодо обвиняюще
– Какие искры? – возмутился зверь. – Что ты врешь?
– Ну, искры. – Квазимодо несколько смутился. – Как в кузнечном горне, когда ковать начинают. Так же вьются у тебя в глазах.
– Ты что глупости городишь? Глаза как глаза. Какой еще горн? – Лисица нервно передернула ушами.
– Нормальный горн. Кузнечный. Ты разве не видела?
– Где уж нам. – Оборотень оскалился. – Мы на Холмах дикие.
– Так я же не знаю – может, вы сами ничего не куете, только покупаете.
– Покупали. – Лиса печально посмотрела на сухое дно ручья. – Покупали, пока деньги на войну были.
– Да, без денег трудно. – Вор вздохнул. – Теа, а чем вы там у себя на Холмах вообще занимались? Извини, если не к месту спрашиваю.
– Что уж теперь. – Оборотень поморщился. – Жили мы. Охотились. Щенков растили. Торговали.
– Торговали? – Квазимодо заинтересованно заерзал. – И чем же вы торговали?
– Лошадьми в основном.
– Лошадьми?! – Вор изумился. Представить себе большую лису верхом на лошади было трудно даже для его смелого воображения.
– А что? – Оборотень немедленно оскалился. – Да, мы разводили коней. И наши кони славились до самого моря. Мы хорошие деньги выручали. Правда, это давно было. Что здесь смешного?
– Да ничего, просто трудно представить – лисы и лошади.
– Дурак, думаешь, мы верхом ездить не умеем? Да я наверняка лучше тебя в седле сижу.
– Это не трудно. Я в седле сидел-то всего дней десять. Да и то на муле гарцевал. Где уж там толком научиться.
Лиса совершенно по-человечески хмыкнула:
– Плохо. Идти нам далеко. Лягушка хромает. На лошадях лучше.
– Понятное дело. Только нам что лошади, что эти твои сарсы – все равно не дотянуться. Лучше о птичках жирных думать.
– Лошадей можно достать. Если ты не брезгуешь со мной дальше идти.
– Я брезгую? – Квазимодо даже головой замотал. – Это ты от меня нос воротишь. Я хрен одноглазый, полумордый. А ты, понятное дело…
– Что за понятное дело? – тявкнула лиса. – Мне непонятное.
– Ну… – Вор неопределенно повел руками. – Ты быстрая, красивая, ловкая. Хвост роскошный какой…
– Хвост?! – Челюсти клацнули. Оборотень метнулся вперед, ударил передними лапами вора в грудь. Квазимодо опрокинулся на спину, перед его ошеломленным лицом мелькнула пасть с белоснежными зубами. – Горло побереги, урод! – проскрежетала лиса. Напоследок хлестнув хвостом по лицу поверженного парня, рыжий оборотень
Квазимодо сел, тупо потер нос – оказывается, такой пышный и невесомый хвост может вполне ощутимо стукнуть. А за что? Чего такого сказал?
Вокруг стояла тишина. Летучих мышей стало меньше. Луна сдвинулась к холму-стене. Вор встал и подтянул штаны. Что-то голова у тебя, урод, глупой стала. Даже и не понял, что с рыжей такое случилось.
Квазимодо заполз в кусты, улегся на куцую подстилку. Камешки злорадно впились в бок. Так тебе и надо, шнырь недоделанный. Шелестели кусты, лунные пятна порхали по коже походного мешка. Луна.
Виделась злая лиска, мелькающая в лунном свете…
– Что там? – прошептал фуа.
Ишь, разговорился, навечно обиженный. Видать, раздумал помирать, раз за свою задницу опасается.
– Ничего особенного. Обычная оборотниха. Поговорили…
– И что? – тревожно прошептал ныряльщик.
– И ничего. Успокойся, не будет она тебя есть. На кой ты ей сдался, когда здесь такие дрофы водятся.
– Не договариваешь. Врать ты стал много, Полумордый, – с обидой прошептал фуа.
– Когда я тебе врал? Не все подряд говорил – это да, бывало. А врать – сроду не было. Не ерзай. Ничего не случилось – обозлилась она на меня, да и все. Рыжая что на двух ногах, что на четырех – все одно язва.
– На двух ногах она горло не вырвет. А на четырех… кто ее знает.
– Лисы лягушками без крайней нужды не питаются – я точно знаю. Спи, Ныр, не морочь голову.
Фуа засопел и повернулся спиной. Квазимодо полежал и не выдержал сам:
– Не обижайся, перепончатый. Я сам ничего не понял. Разговаривали мирно, вдруг она как вздыбится. Не нужно было комплементы делать. Знаю ведь правила: не умеешь – не берись.
– Что такое «комплементы»?
– Ну, похвала, там, приятные слова. Их бабам говорят или начальству.
– Ты дурак, Ква. Рыжая не баба и не начальство. Она – оборотень. Ты что, разницы не видишь?
– А какая разница? – хмуро пробормотал вор. – Я искренне сказал. Не врал. Хвост у нее и правда красивый.
Фуа приподнялся на локте:
– Ты, Квазимодо, не просто дурак – ты тупее чурбана. Ты ей про хвост сказанул? Ну, если она тебя еще не загрызла, я могу спать спокойно.
– Что ты меня путаешь? Хвост здесь при чем? Что она, без меня не знает, что у нее хвост есть?
– Совсем с ума съехал сапог одноглазый, – печально сообщил фуа своему мешку-подушке. – Ты о чем думал? Ведь этого ее Тоя, друга твоего заносчивого, из-за хвоста и жизни лишили. Заставили перекинуться, а потом лорд Дагда хвост и отрезал. Ведь хвост оборотня – верное приворотное средство. Об этом даже у нас на островах знают. Только, видно, сам оборотень без хвоста уже не жилец. В общем, сразу этот Той помер. Может от обиды, а может, кровью изошел. А ты рыжей – «хвост, хвост».